Минель Левин - Граница

Каримов хотел что-то сказать, но безнадежно махнул рукой. Николай толкнул его локтем в бок.

— Мне тебя на пару словечек, — промолвил Каримов.

Гульджан вспыхнула, но подошла. Она была в синем халате, очень красиво облегающем ее фигуру. Легко поправила косы.

Каримов, наклонившись к ней, что-то шепнул. Она засмеялась, покачала головой. Он переглянулся с Обручевым и стал опять что-то говорить.

Николай вышел на улицу. Вслед за ним выскользнула другая девушка и, не глядя на него, пошла к коровнику.

Через несколько минут показался старшина. Насвистывая, встал на лыжи.

— Ну, договорились? — спросил Обручев.

— Она придет на соревнования, а потом... — Каримов подышал на руки и взглянул на часы. — До старта еще есть время. Поехали к Ибрагиму.

Кибитка Ибрагима, такая же белая, как и окружавшие ее сугробы, уставилась в небо тупыми глазками покосившихся окон. Пограничники знали, что по вечерам старик закрывал их ставнями. В первой комнате ставни были дощатые. Ибрагим сделал их много лет назад, когда погиб сын, потому что с тех пор солнце, проникавшее в помещение, раздражало его. Окна в другой комнате выходили на север, но оттуда дули обычно свирепые ветры.

Однажды буря вышибла стекла. В комнату вместе со снегом ворвался ветер. Лампа упала на пол и разбилась. Ибрагим никак не мог найти спички. В темноте он опрокинул стол, безуспешно пытался заслонить окно и в ту ночь чуть не замерз. После этого правление колхоза повесило на окна тяжелые железные ставни.

Над кибиткой курился синеватый дымок.

Ибрагим встретил пограничников на крыльце. И как только он услышал шорох лыж?

— Салом, падар! [6] Здравствуй, отец! — воскликнул старшина.

Ибрагим не ответил.

— Здравствуйте, — в свою очередь сказал Обручев.

— Салом, — произнес старик, весьма недружелюбно оглядывая пограничников.

Наступило неловкое молчание.

— Давайте, мы вам поможем, — предложил Каримов. — Вон сколько снега намело на крыльцо. — Он потянулся за лопатой.

Ибрагим молча отстранил старшину. Он не любил, когда его жалели. В таких случаях всегда острее чувствовалось одиночество, и боль от сознания, что единственный сын никогда не вернется, становилась почти физической.

Обручев заметил, как посерело лицо старика. Каримов тоже помрачнел.

Обручев спросил Ибрагима:

— Зимуете хорошо?

Старик неторопливо воткнул лопату в снег.

— Рахмат, — сказал он тихо. — Вот только дорога к реке плохая, снега много.

— Так что же вы молчали? — подхватил Каримов. — Есть у нас на заставе заградительные щиты. Дадим.

Ибрагим отвернулся. Он явно не хотел разговаривать. У пограничников вконец испортилось настроение. Перед соревнованиями это было совсем некстати.

— Сегодня же поговорю с капитаном, — всё-таки сказал старшина Каримов.

Обручев подтвердил:

— Капитан Демин разрешит!.. Щиты будут!

На этот раз старик не пригласил друзей к себе, а, словно подытоживая разговор, показал на остроконечную вершину, заслоненную тучами, и промолвил:

— Опять снег будет...

Обручев видел, что старшина расстроен. Он не совсем понимал, почему Ибрагим так холодно обошелся с ними и ждал, что Каримов начнет сейчас объяснять. Но старшина молчал, прибавляя шагу.

— Ибрагим прав, — попытался завязать разговор Обручев. — Снег будет. Лыжную мазь придется сменить.

— Ничего, проскочим, — ответил Каримов.

— Разумный совет — половина удачи, — напомнил Обручев.

Старшина промолчал.

Они подъехали к Дому культуры. Здесь было шумно. Саттар стоял у судейского столика в накинутом на плечи халате. Заметив друзей, он протянул им сразу обе руки. Приветливо улыбнулся:

— Ну, полвон [7] Полвон — богатырь. сегодня тебе повезло: по жеребьёвке сразу за мной идешь. Нет бы наоборот.

— Держись, догоню! — подзадорил Каримов и тут увидел Гульджан.

— Смени мазь, — еще раз посоветовал Николай, доставая из кармана жестяную баночку. — Ибрагим верно говорил.

— Очень прошу, — неожиданно заявил старшина, — не говори мне сейчас о старике.

Обручев предложил сменить мазь и Саттару. Молодой чабан согласился. Он отставил в сторону палки и, насвистывая, принялся за дело.

Время от времени Николай бросал недовольные взгляды на старшину.

Каримов разговаривал с Гульджан.

— Поторопись, Рашид, — сказал Обручев старшине, становясь на лыжи.

— Сейчас, — не оборачиваясь, отозвался Каримов.

В этот момент раздалась команда:

— Участники соревнований... на старт!