Луи Буссенар - Бенгальские душители

Вдали, насколько хватало глаз, текли воды реки Хугли — западного рукава дельты Ганга, по которому беспрерывно сновали суда. Вдоль берега шла шоссейная дорога, Стренд-роуд, по ней до Калькутты менее часа езды.

То там, то здесь из-за такой же массы цветов и зелени выглядывали виллы и нарядные коттеджи других обитателей фешенебельного пригорода Гарден-Рич, где спасались от шума большого города чиновники, военные и представители финансовых и промышленных кругов.

В тени деревьев, под навесами и по выложенным плиткой садовым дорожкам, позевывая и лениво потягиваясь, слонялись слуги-индусы — не менее десяти человек, а ведь хозяев-англичан всего-то трое! Единственным, кто приносил пользу, был здоровяк кучер — высокий парень с залихватскими усами, резкими, как у цыган, чертами лица и проницательным взглядом черных глаз.

Несмотря на всю эту кажущуюся, но в действительности не особо разорительную для хозяев роскошь — затраты на питание и жалованье этим горе-слугам были ничтожно малы, — семья не могла похвастать богатством.

Майор Леннокс как истинный шотландец был знатен, но безденежен. Родословная его восходила к тому самому Чарлзу Ленноксу, герцогу Ричмондскому, что был сыном английского короля Карла II и Луизы де Керуаль. И если бы не его удручающая бедность, он мог бы занять почетное место в палате лордов. Однако жизнь распорядилась иначе: Чарлз Эдуард Леннокс, последний представитель шотландской ветви Ричмондских герцогов, смог дослужиться лишь до майора полка шотландских горцев и теперь воевал в Индии против взбунтовавшихся племен афридиев [5] Афридии — группа пуштунских (афганских) племен, живущих в Пакистане; в описываемое в повести время территория их обитания образовывала северо-западную часть Британской Индии. Племена афридиев принимали активное участие в антиколониальном движении народов Индии. . Единственным источником его доходов было жалованье, которого едва хватало на семью.

Но семейная жизнь у него сложилась удачно. Он взял в жены красивую девушку, такую же знатную и такую же бедную, как он сам, и она подарила ему Мери и Патрика, их радость и гордость. И пусть у них не имелось лишних денег, они были благодарны судьбе: природа не отказала им в уме, тяжелый климат Индии пощадил их здоровье, а испытываемое ими счастье было настолько полным, что вызвало бы глубокое недоумение у пессимиста или скептика.

Медленно, с благоговейной нежностью женщина вскрыла конверт. Оттуда выскользнула стопка листков, исписанных мелким убористым почерком, причем так плотно, что строчки забегали на поля. На одном из них — тщательно начертанный план с пояснениями и короткой, сделанной в самом низу припиской, адресованной жене:

«Храните этот чертеж в надежном месте. Помните, в нем залог обеспеченного будущего наших детей».

— Довольно странно, — удивилась леди. — Дети, посмотрите, что нам прислал ваш отец.

Несмотря на многообещающее содержание текста, ему не было придано особого значения: для них, бескорыстных и горячо любящих, самым дорогим было все же письмо.

— Мама, читайте скорее!.. Читайте же!.. — торопили дети с глазами, полными радостных слез.

И леди, запинаясь от волнения, с чуть ли не торжественными нотками в голосе, приступила к чтению письма, столь трагическим образом повлиявшего на всю их дальнейшую судьбу:

Дорогая жена! Милые мои дети!

Вы никогда не задавались вопросом, отчего мы так бедны и что за злые силы лишили вас всех тех материальных благ, которыми вы должны были бы обладать по своему происхождению. Никогда ни единым словом не коснулись вы этой болезненной темы, старательно и деликатно оберегая меня от бесплодных переживаний. Тем не менее мысль о тщете, в которую ввергло вас мое положение бедного офицера, о несправедливости, обрушившейся сорок лет тому назад на нашу семью, омрачившей мою молодость и угрожающей вашему счастью, всегда причиняла мне глубокие страдания. Но сегодня, впервые обрисовав вам печальную действительность, я могу наконец сказать: верьте, скоро все изменится к лучшему! Уже недалек тот день, когда мы покончим с полунищенским существованием в жалком коттедже в Гарден-Риче, в котором не приличествует жить даже сержанту, не говоря уже о семье герцога Ричмондского!

Немало выпало на мою долю страданий. В бедности прошли детство мое и молодые годы. К тому же обо мне, сироте, заботились чужие люди.