Джеймс Кервуд: Гризли

Весь этот день он провел в лугах, заросших цветами, у подножия склона. Светило солнце, было очень приятно. И он отыскал здесь немало столь милых его сердцу луковиц. Медвежонок рылся в земле и наелся досыта. Днем он соснул.

Но, когда солнце стало садиться и тяжелые тени гор надвинулись на долину, погрузив ее в темноту, ему стало страшно. Что там ни говори, а ведь он был еще всего-навсего медвежонком в самом младенческом возрасте и до сих пор только одну ужасную ночь — ночь после гибели матери — провел один. Тэр заменил ему мать, а потом Ленгдон — Тэра, и до сегодняшней ночи ему еще не привелось по-настоящему почувствовать одиночество.

Он забился в чащу боярышника неподалеку от следа, оставленного экспедицией, и все ждал, настороженно прислушиваясь и принюхиваясь. Ярко засверкали звезды, но сегодня их красота не могла выманить медвежонка из его укрытия; И только на рассвете он, осторожно крадучись, выбрался из своего убежища.

Солнце снова приободрило его и сделало смелей, и он побрел обратно, через долину. Запах, оставленный прошедшими здесь накануне лошадьми, становился Все слабей и слабей и вот наконец совершенно исчез. Этот день Мусква питался травой и несколькими корешками кандыка.

Ночь застала его на вершине склона, по которому экспедиция проходила из долины, где побывали Тэр и Исквау. Медвежонок устал, живот у него подвело от голода, и в довершение всего он окончательно заблудился. Эту ночь он проспал в дупле поваленного дерева.

На следующий день отправился дальше и много еще дней и ночей бродил по долине в полном одиночестве. Он прошел неподалеку от озерца, возле которого они с Тэром повстречали старого гризли, с жадностью обнюхал рыбные кости и горестно всхлипнул.

Проходил он и по берегу глубокого, темного озера. Снова довелось ему увидеть птиц, пролетающих, как тени, в лесном сумраке. Проходил по плотине, построенной бобрами. А две ночи проспал по соседству с запрудой, образованной упавшими деревьями на том самом месте, откуда не так давно он следил за Тэром, который ловил рыбу. Он уже почти забыл Ленгдона, думал больше о Тэре и вспоминал о матери. Так, как сейчас он скучал по ним, он никогда не скучал по человеку. Дикая натура Мусквы взяла свое.

Только в начале августа очутился он у края долины и перевалил через тот самый склон, на котором Тэр впервые услышал гром ружей белых людей и где впервые пули ужалили его. Медвежонку частенько приходилось укладываться спать на пустой желудок, но за эти две недели он заметно вырос и уже не боялся темноты.

Мусква прошел по глубокому, не знающему солнечного света каньону, который начинался выше грязевой лечебницы Тэра. И так как отсюда можно было выбраться только одним путем, то он наконец очутился наверху, у выхода из ущелья, через которое когда-то прошел, раненый Тэр, а следом за ним его преследователи: Брюс и Ленгдон. Но вот и родные места, его дом: внизу распростерлась вторая долина.

Само собой разумеется, медвежонок не узнал ее. Все, что он здесь видел, было совершенно незнакомо ему. Но долина была так прекрасна, полна такого изобилия и столько в ней было солнечного света, что медвежонок не спешил выбираться из нее.

Ему попадались целые заросли клейтониэд и кандыка. А на третий день своего пребывания в долине он впервые самостоятельно убил живую дичь.

Мусква чуть не наступал на маленького, не больше красной белки, сурчонка. Зверек не успел удрать, и медвежонок схватил его. Попировал Мусква на этот раз на славу.

Только еще через неделю прошел он по пойме ручья возле того самого склона, на котором погибла его мать. И если бы он поднялся на вершину склона и прошел по его гребню, то увидел бы ее кости, дочиста обглоданные зверьем и птицами.

Еще через неделю медвежонок оказался на небольшом выпасе, где Тэр задрал сначала карибу, а потом черного медведя.

Теперь-то Мусква понял , что он дома!

Дня два не отходил он от этой арены былого сражения и пира дальше чем на двести ярдов. И день и ночь медвежонок ждал появления Тэра. Потом в поисках пищи пришлось уйти подальше, но каждый день в тот час, когда тени, отбрасываемые горами, начинали удлиняться, он неизменно возвращался к чащице, где они с Тэром устроили когда-то свой продовольственный склад. Тот самый, который был так по-мародерски разорен и осквернен черным медведем.

Однажды в поисках кореньев он забрел очень далеко и находился примерно в полумиле от места, которое стало теперь его домом. В тот момент, когда чья-то огромная тень неожиданно упала на него, он обнюхивал подножие скалы. Медвежонок поднял глаза и с полминуты стоял, как громом пораженный. Сердце его стучало и прыгало так, как никогда еще в жизни. Перед ним стоял Тэр!