Дмитрий Быстролетов - Путешествие на край ночи

Забавно: ведь придется приехать на похороны! Неудобно отказаться. А при малейшем подозрении нужно будет проявить особое сочувствие! Воображаю себя в черном костюме с постной физиономией возлагающим венок "От убитого горем друга!" Хе-хе-хе… Комедия…

Гриндельвальд. Уютная деревушка и десяток больших отелей. Незабываемый вид на три вершины — Монх, Айгер и Юнгфрау, отмеченные звездочкой во всех путеводителях: отвесная гранитная стена, уходящая за облака и увенчанная тремя снеговыми шапками — в жарком летнем воздухе они искрятся на солнце совсем близко. Из темных глубоких расщелин сползают два ледника. Сегодня к вечеру я поведу Изольду вон туда — в темную дыру, где над серо-зеленым льдом залегла пелена холодной мглы.

Мы договорились встретиться у мостика в долине. На всякий случай она остановится по данному мной адресу, в маленьком пансионе, окруженном садом. Разминуться нельзя. Сам я, конечно, не появлюсь в Гриндельвальде. Зачем? Буду ждать в кустах. Еще раз проверить выбранное место? Время, конечно, есть, но… Ведь и так я заучил наизусть все мелочи! Дойти до маленькой елочки у третьего поворота после выхода из леса. Приготовиться. Зайти с правой стороны от горы, чтобы Изольда очутилась прямо над пропастью. Это будет оформлено, как зажигание спички о скалу. Там есть одна. Удобная. Я наметил ее мелом, чтобы не сбиться. Маленьким белым крестом. Потом семь шагов вверх по тропинке. Остановлюсь перевести дух и скажу: "Посмотрите-ка, на леднике — люди". — "Где?" — спросит она, осторожно заглянет вниз. И все будет кончено. Навсегда.

В этом месте крутой склон горы переходит в нависший обрыв. Тело пролетит по воздуху метров тридцать, ударится о зубья скал и покатится дальше, пока не упадет на лед. Живым остаться невозможно. А если она крикнет в момент срыва с дорожки? Гм… Неприятно, конечно. Но — пусть кричит: как улика мертвое тело потом будет не опасно — ведь следов насилия не окажется, а короткого крика никто не услышит — он замрет в узкой теснине. Шагов через двадцать выше дорожка расходится вилкой: основной путь идет вдоль ледника, а чуть заметная тропинка отходит направо, на Шайдэгг. Я быстро побегу по ней. Через минут пять начнется пологий склон. Там, без дорожки, я наискосок спущусь в лес. В этом месте протекает ручей. Сниму ботинки и спущусь по воде, место удобное. У большой дорожки на Мюррен надену ботинки, натру подошвы камфарой (кусок запасен в кармане!) — и в путь. По дороге в дупле меня ждет уже другая обувь, с новым запахом.

Э-э, нет, ничего не случится, все предусмотрено!

Основная неприятность кроется в другом. Я выбрал дорожку, по которой обычно никто не ходит. Но раз она все-таки существует, значит, люди на ней бывают, и возможна встреча до скалы с белым крестом. Это сделает весь план невыполнимым. Будет очень жаль… Придется отказаться…

Но и это предусмотрено. Наготове запасен второй вариант. Срочно вызываю Улафа и завтра же знакомлю его с Изольдой. Он завлекает ее в Амстердам. Это не будет трудно — ради Иоланты Изольда пойдет на все. В Аймюйдене на уединенном островке наклонился над водой полуразвалившийся склад. Ни одного человека. Только море, дождь и крысы. Много крыс. Выстрел — и гибель Изольды свершится. Оттуда она не уйдет!

Но если сорвется и этот план, будет приведен в исполнение третий вариант. Венеция. Увитая цветами гондола. Изольда взойдет на нее лунной ночью, полной томления и трепета. Вот зыбкая лодка бесшумно скользит по сине-черной шелковой глади, вытканной золотыми отражениями звезд. Музыка, смех, пение слышатся тише… тише… и замолкнут для нее навсегда.

Я или она. Сколько бы раз не рушился план — цель остается неизменной. Сегодня, завтра, через год — не все ли равно? Изольда умрет. Умрет от моей руки.

Так проходят часы терпеливого ожидания в березовой роще за мостиком.

Здесь я когда-то писал этюд, а Иоланта собирала цветы. Вспоминаю: тогда на нее напал беленький козлик. Она спряталась за моей спиной, а я палитрой отгонял обидчика, и нос у него стал сразу красным, лоб — голубым, а бородка — зеленой. Иоланта, выглядывая из-за моих плеч, смеялась, как ребенок. Козлик, наконец, отстал, Иоланта снова принялась за цветы — как вдруг упрямая скотинка появилась и опять ловко наставила ей сзади на белом платье жирную и яркую кляксу! Тогда хохотал досыта я. Хорошее было время…