охотники за фау

Вошел комендант, немолодой капитан из кадровиков. Сысоев знал его как старательного, но ограниченного службиста, ходячую букву устава. Доложив по-уставному, комендант вдруг сказал:

В данном случае — у командующего.

— Зенитчики опять не сбили «Раму», а ястребок так и не явился. Теперь «Рама» точно явится через час. Вы бы позвонили нашим ВВС, пусть покажут свое мастерство.

— Позвоню. Долго шли, капитан. Что за люди?

— Окликнули их возле узла связи, что на ферме, за селом. Они — бежать. Часовой открыл огонь.

— Что за люди?

— Называют себя селянами. Говорят, прятались в лесах от немцев.

— Электрические фонарики обнаружили?

— Не обнаружил.

— Введите!

Автоматчик ввел двоих. Оба молодые, лет двадцати пяти — двадцати семи. Одеты в пальто, сапоги немецкие, с низкими голенищами.

Сысоев начал допрашивать.

— Та мы свои, — сказал тот, что ростом пониже. — Прятались от проклятущих фашистов в лесу, чтобы в Германию на работу не угнали. Топаем домой! — он весело улыбнулся.

— Куда именно?

— В Хорол на Полтавщине.

— А почему бежали?

— А мы испугались, подумали, что на немцев нарвались, — сказал второй, и хотя глядел в глаза прямо, Сысоев увидел в его взгляде что-то затаенное, настороженное, даже враждебное.

— Отведите их к Северцеву, — приказал Сысоев и поднял телефонную трубку.

— А я ему уже доложил, сейчас сюда придет, — сказал комендант.

— Обыскивали? — спросил Сысоев, у которого исчез интерес к задержанным штатским.

— Обыскали. Никакого оружия нет! — ответил комендант.

— И ножей нет? — удивился Сысоев.

— Нож есть, — процедил задержанный с настороженным взглядом.

— Почему не отдал?

— He спросили. Сами вывернули карманы, что нашли нужным взять — взяли. — Он не спеша расстегнул пальто, задрал полу пиджака. Сысоеву показалось, что мелькнуло что-то серо-зеленое. Задержанный подал финку и начал застегиваться. Сысоев положил финку на стол, подошел, распахнул его пальто, расстегнул пиджак. Под ним был серо-зеленый френч. Цвет гитлеровского обмундирования был ненавистен Сысоеву. Он стрелял в этот цвет, а люди в одежде этого цвета стреляли в него.

— Любопытно! — раздался глуховатый голос. Рядом стоял и многозначительно улыбался невысокий полный майор Северцев.

— Гражданин майор! — задержанный с добродушным лицом укоризненно улыбался. — Да если б мы служили у фашистов, неужели бы такими дураками были, чтоб не бросить проклятую одежду! Ведь каждый, кто увидит мундир, подумает про нас плохо. Обносились, вот и сняли это с убитых фашистов.

— Бывает, бывает, — снисходительно согласился майор Северцев. — Разрешите увести их к себе?

— Прошу, — ответил Сысоев.

— Полные сени людей, и все к вам, — как и прежде, громче, чем нужно, сказал вошедший Бекетов.

— Пропусти майора Андронидзе и капитана Пономарева.

— По вашему приказанию поднят по боевой тревоге и явился! — капитан Пономарев коснулся растопыренными пальцами фуражки, будто смахнул муху, поправил очки и уставился на Сысоева. Он казался сугубо штатским, только вчера по ошибке надевшим шинель. Действительно, совсем недавно он еще был учителем химии в тюменской школе. Военная форма сидела на нем неуклюже, и от него веяло чем-

то домашним, мирным, нестроевым. Но он был чрезвычайно старательным, на его знания можно было положиться.

— В чем дело, дорогой? — улыбаясь, спросил майор Андронидзе, грузин со смуглым лицом и темным «бархатным» взглядом. Он производил впечатление очень сильного, очень уверенного в себе человека. Превосходный спортсмен, обучавший боевым приемам самбо не только разведчиков, но и офицеров штаба, он, похоже, слегка кокетничал своими пластичными жестами, мягкой тигриной походкой, легкостью и своеобразным изяществом.

— Понимаешь, иду, смотрю и вижу — идет красавица Марина, — с восточным акцентом говорил Андронидзе, — а наш Вано Пономарев превратился в каменную скульптуру. Я спрашиваю тебя, Вано, неужели так реагирует химик, когда видит красавицу?

— Я женат, и женщины меня не интересуют. Просто остановился протереть очки.

— Понимаешь, Петер, увидел Вано красавицу — глаза запотели. Забыл наш Паганель, как сам учил нас, что окуляры против запотевания надо протирать особым карандашиком.

Пономарев обиделся:

— Во-первых, я капитан Пономарев, а не Вано и не Паганель, это раз; во-вторых, я прибыл сюда не шутки шутить, а по боевой тревоге, это два... В-третьих...

— В-третьих, не кричи так. Кто не понимает шутки, тот не человек, а полчеловека. Слышишь, Петер, Вано пришел сюда не шутки шутить, а по боевой тревоге. Не томи полчеловека!