Луи Буссенар - Борьба за жизнь

— Дорогая мамочка! Я слишком несчастен, ты же знаешь… хочу к тебе… хочу всегда быть с тобой… раз уж папа Дени меня больше не любит… я лучше…

Тут его увидели сторожа, обходившие кладбище, и увели с собой, потрясенные таким неизбывным горем. А уж они-то всякого повидали!

После кладбища ребенок машинально направился на улицу Ванв. Папа Дени его больше не любил, но он продолжал любить своего приемного отца и не хотел умирать, не попрощавшись с ним.

Когда Поль пришел домой, стояла уже глубокая ночь. Художник нервничал и бранился, потягивая абсент, который ему щедрой рукой подливала сожительница.

— Мерзавец! Где это он шляется? Действительно, мальчишка становится бродяжкой… За это можно и поколотить… — ворчал он.

В то время как отец принялся за следующий стакан, услужливо подсунутый Мели, мальчик покупал у соседнего лавочника на оставшиеся от цветов монетки веревку для скакалки.

Поль вошел. Пьяный Дени набросился на него с руганью и заявил, что в следующий раз оставит ночевать на улице.

Мальчик, казалось, ничего не слышал. Он тяжело дышал от долгой ходьбы, губы у него пересохли и запеклись, глаза смотрели отсутствующим взглядом. Поцеловав и крепко обняв отца, который не смог его оттолкнуть, мальчик бросил на Мели странный взгляд, большими глотками выпил стакан воды и лег, отказавшись от обеда.

Ребенок спал отдельно, на раскладушке, которую убирал каждое утро.

Не смыкая глаз, он терпеливо ждал, пока улягутся взрослые. Наконец, убедившись, что все заснули, мальчик тихо поднялся, взял веревку, сделал скользящую петлю и на цыпочках подошел к столу. Водрузив стул, Поль поднялся на самый верх, нащупал рожок от люстры, перекинул через него веревку, просунул в петлю голову и тихонько спустился со стула на стол. Тело, сотрясаемое судорогами, задергалось и закрутилось. Одна нога задела за стул, и тот упал. Внезапно разбуженный Дени подскочил с криком:

— Кто тут? Это ты, Поль? Что с тобой? Тебе плохо?

Не получив ответа, художник, возможно, снова бы улегся, но тут стул, за который снова зацепилось тело мальчика в своем круговом движении, с грохотом свалился на пол.

Дени выскочил вон из кровати с воплем «Поль, ответь мне!», нашел свечу, чиркнул спичкой, другой, чертыхаясь, зажег и бросился в столовую. Там, бледный как полотно, чувствуя, что сходит с ума, он увидел медленно раскачивающееся тельце повесившегося ребенка.

Уже не с криком, а со звериным воем художник схватил веревку, разорвал ее голыми руками, не замечая порезов на ладонях, и отнес безжизненное тело на свою постель. Потрясение было таково, что Дени чуть было не лишился чувств.

Сбегав на кухню, он принес воды и стал обрызгивать посиневшее личико. На Поле была лишь ночная рубашка, и Дени для быстроты просто разорвал ее снизу доверху. Увидев ребенка голым, художник сначала отшатнулся, но потом упал на колени, сотрясаясь от рыданий.

Тело маленького мученика выглядело ужасно. Спину, грудь, плечи и бедра покрывали черные рубцы и запекшаяся кровь, некоторые раны уже гноились.

Мужчину обожгла мысль:

«Так это… это дело рук Мели! Мерзавка! Да ее убить мало».

Дени продолжал брызгать водой на лицо и грудь Поля. Наконец мальчик открыл глаза и медленно вздохнул. Грустно взглянув на склонившегося над ним отца, ребенок тихо прошептал:

— Папа, не делай ей больно, прошу тебя!..

Первыми словами, которые произнесли губы несчастного, была просьба за своего палача!

Но горе и ярость Дени от этого только усилились. Сжав челюсти, он прорычал:

— Ах, стерва! Ты у меня узнаешь…

Мужчина кинулся к Мели, в ужасе забившейся в угол кровати, и, схватив ее за волосы, швырнул на пол. Женщина хотела что-то крикнуть, но художник взревел:

— Хватит! Ничего не хочу слышать!.. Убирайся, не то я тебя придушу!..

Он распахнул дверь и выбросил сожительницу на площадку, куда затем последовали ее одежда, белье, обувь, все ее вещи… Все это с грохотом катилось по ступенькам… Дени закрыл дверь, а Мели в ярости кричала:

— Ну, погоди, мертвяк поганый, я тебе припомню! Ты мне за все заплатишь!..

Мели устроилась в той же комнатке у своей хозяйки, где жила раньше. Она чувствовала себя униженной и поклялась отомстить.

Первой ее заботой было переложить вину за скандал на своего любовника, а себя в этой истории преподнести в розовом свете.

Непричесанная, полуодетая, она бегала от бакалейщика к мяснику, от угольщика к зеленщице, заговаривала с прохожими, часами простаивала с кумушками, придумывая все новые и новые подробности к рассказу о своих несчастьях.