Луи Буссенар - Борьба за жизнь

Уже на следующий день Поль стал поправляться, хотя еще накануне его состояние казалось безнадежным.

После своего дурного поступка, который мог убить ребенка, Мели резко переменила линию поведения: она старалась казаться доброжелательной к мальчику, радовалась его выздоровлению. Дени, вне себя от счастья, принимал все за чистую монету и приписывал выздоровление приемыша в большей степени заботам своей подруги. Та не возражала, с лицемерной скромностью опускала глаза, принимая благодарность художника, и в конце концов заявила, что хочет остаться.

— Конечно, оставайся, моя девочка, — говорил счастливый Дени, — отныне твое место здесь, а наш Поль, когда выздоровеет, будет рад назвать тебя мамой.

Полю со дня на день становилось лучше. Но его постигло горе, первое после смерти матери: его любимый доктор Шарле защитил диссертацию и должен был незамедлительно ехать в Шербур, на судно, к которому был приписан.

Мальчик привязался к корабельному врачу всем маленьким любящим сердечком. Узнав, что долго не увидит своего спасителя, он разрыдался, и его никак не могли успокоить. Дени, переполненный благодарностью, не знал, как ее выразить. Так что прощание вышло трогательным и торжественным одновременно.

Семья Биду, которую разом известили и о болезни Поля, и о его выздоровлении, в полном составе явилась на улицу Ванв порадоваться за мальчика и поблагодарить его спасителя.

Дени и папаша Биду сложились и подарили месье Шарле огромный букет прекрасных роз и белых лилий. Зима была в разгаре, и цветы стоили дорого.

Букет преподнесла Марьетта. Растроганный доктор перецеловал всех и покинул друзей лишь в самую последнюю минуту. Когда Шарле уже поднялся, чтобы уходить, Дени положил руки на головку приемного сына и сказал:

— Дитя мое, ты никогда не должен забывать ни форму морского врача, ни имя того, кто ее носит и кому ты обязан вторым рождением — доктора Анри Шарле. Всю жизнь, каждый день ты должен молиться за него.

— Обещаю, папа! — серьезно ответил ребенок.

Наконец-то Мели достигла своей цели — обосновалась у художника. Ей приятно было считать себя женой веселого красивого парня, да и его ремесло декоратора приносило неплохой доход.

Как только Поль окреп, он стал посещать начальную школу и вскоре сделал значительные успехи. Он уходил в половине девятого и возвращался к двенадцати часам, ко второму завтраку, чаще всего они съедали его вдвоем, потому что Дени работал далеко от дома и приходил только к обеду [29] Во Франции обедают поздно — часов в восемь, в 12–13 часов имеет место второй завтрак — с мясным или рыбным блюдом, но без супа. Первый ранний завтрак состоит обычно из кофе и рогаликов (круассанов) с маслом и джемом. (Примеч. перев.) .

Странное дело — ребенок никогда не заговаривал о матери, хотя думал о ней непрестанно. Прозрел ли он во время болезни страшную истину? Уловил ли сквозь жар и бред объяснения, данные художником врачу? Осознал ли горький смысл слова «сирота»? Или молчание приемного отца открыло ему глаза? Как бы то ни было, никто не слышал от Поля слово «мама». Мальчик охотно называл Дени папой, но ни разу не обратился к Мели как к матери.

Последнюю это, впрочем, нимало не волновало. После двух-трех неудавшихся попыток сблизиться с Полем, которые она сделала лишь в угоду Дени, молодая женщина укрепилась в чувстве холодной неприязни к ребенку. Он ей мешал. Его присутствие гасило ее любовные порывы — Дени был целомудрен, он оберегал стыдливость мальчика и одним взглядом или жестом умел пригвоздить пылкую любовницу к месту. Прачка приходила в ярость оттого, что малыш все время стоял между нею и любовником — за столом, на воскресной прогулке, на вечеринке, в загородной поездке… везде. К тому же она не могла простить ребенку, что он ничего не зарабатывает, живет нахлебником и этим лишает мачеху какой-то части ее «законных» удовольствий.

Мало-помалу в недоброй душе Мели свила гнездо настоящая ненависть к приемышу. Женщина все же не смела дать ей выход в присутствии художника. Урок, полученный на Рождество, даром не прошел. Она понимала, что Дени выгонит ее немедленно, если почувствует истинное отношение к малышу.

Между тем сиротка рос совершенно прелестным существом. Очаровательная розовая мордашка с большими черными глазами, длинные белокурые локоны, маленький рот, складывавшийся иногда в горькую гримасу… Мальчик отличался добротой, искренностью и правдивостью, был энергичен и умен. Однако достоинства ребенка только увеличивали неприязнь мачехи, потому что его утонченность подчеркивала недостатки самой Мели. Она бы предпочла, чтобы Поль был ленив, нечистоплотен, чревоугодлив, несдержан, как она сама. Это дало бы ей видимое основание для той войны, которую женщина развязала против малыша. Поль напрасно старался ладить с мачехой, избегать криков и скандалов, которые вскоре стали сопровождаться оплеухами.