Николай Асанов - Катастрофа отменяется

— На наблюдательном пункте останутся только члены комиссии и два аксакала — председатели.

Тогда молодежь и другие, кому места на пункте в блиндаже не обещали, отступили и пошли в гору. Там Малышев заранее приготовил смотровую площадку в пределах безопасности, знал, что иначе люди побегут хоть под каменный дождь, лишь бы увидеть его работу. А работой своей он не мог не гордиться.

Для наблюдательного пункта приспособили небольшую пещерку на правом берегу реки, за линией шурфов, перекрыв ее наскоро плитами бетона. В плитах пробили бойницы, как для пулеметов, вытянули конуса вперед, чтобы случайный камешек не выбил глаз тому, кто прильнет к бойнице. Из каждой бойницы видна была вся линия шурфов, а когда они ахнут и выкинут грунт направо и налево, откроется и линия будущего канала.

Лейтенант Карцев был уже тут: возился с машинкой-взрывателем, перекидывал разноцветные проводки направо и налево, укладывал по одному ему известной очередности. Он-то знал, что делает: взрывная молния, которой надлежит произвести работу тысяч людей, пробежит от машинки-взрывателя в строгой последовательности.

Карцев только на мгновение выпрямился, приветствуя гостей, и снова согнулся, гибкий, щупленький, совсем еще мальчишка. Плотно сбитый, крупнотелый Уразов даже покосился на командира-подрывника: Малышев с его возрастом и спокойствием ему больше нравился. Он принялся примащиваться к бойницам, выбирая, какая повыше, чтобы спина не устала. Карцев заметил его неловкое положение, кивнул одному из подрывников, тот принес ящик от взрывателей, подсунул Уразову. Оказалось, можно устроиться с удобствами.

Кроме Уразова с удобствами устроились только Малышев да Карцев. Никто не возражал: у них работа, остальные тут приняты по доброте душевной…

Уразов прикинул обзор: пустое ущелье, давно уже замолчавшее, уходило на запад. По краю его белела, словно ворсистая белая нитка, дорога, такая же пустая, как и река: никакой жизни! Двухкилометровая линия шурфов, отмеченная ровными холмиками глины и сланца, стекала туда же на запад и казалась мертвой. И на всем плато ни человека, ни животного.

Он поглядел влево, увидел берег реки и дома кишлака, махальных с флажками, часовых с автоматами — эти сторожко поглядывали и в сторону дворов, и на площадь за дувалами, как бы кто не выскочил ненароком на опасное место, но частенько оборачивались и на гряду шурфов — не прозевать бы сигнала! У них тоже были приспособлены поблизости укрытия, и они далеко от них не отходили.

Сквозь смотровую щель Уразов увидел и верхний наблюдательный пункт, где сошлось до сотни человек; белые бороды аксакалов, колеблемые ветром, отмечали самый первый ряд. Молодежь в синих спецовках чернела позади, а некоторые забрались на гору, повыше.

Малышев посмотрел на часы, потом на Карцева, протянул руку, и в руке сразу оказалась ракетница, поданная одним из взрывников. Малышев негромко сказал: «Внимание!» — просунул ракетницу в смотровую щель. Хлопнул выстрел, и красная ракета взлетела круто вверх по направлению шурфов. В тот же миг солдат с берега как ветром сдуло, а в глубине блиндажа, под руками Карцева, что-то гулко щелкнуло.

И прильнувшие к бойницам люди, и те, что стояли на той стороне ущелья, увидели, как медленно и беззвучно вспучилась черная каменистая земля длинной линией, уходившей глубоко в ущелье. Она поднималась сначала вяло, неохотно, тяжело, словно ей трудно было пошевелиться, — и на самом деле трудно отрываться от родного лона! Сначала она словно бы только дышала, вздохнула раз-другой, и вот начала подниматься все выше, и выше, раздваиваясь пополам, как будто невидимый пахарь поднимал ее плугом, затем дыхание земли перешло в протяжный стон, и стон этот все усиливался, сравниваясь с громом — нет, с тысячами громов, — а вздымающийся вал становился все выше и выше. Он уже достиг высоты кишлака, шагнул еще выше, в полгоры, а потом засвистела шрапнель, завыли снаряды, пыль поднялась до неба. Казалось, шел бой, грохотала мощная артиллерия, рвались ракеты, что-то светилось в гуще пыли и дыма, словно взрывались вулканические бомбы, а потом забарабанило по скале, в которой была пещерка, забило по бетонным плитам. Все разом отпрянули от бойниц, а Малышев движением деревянного запора опустил на смотровую щель тяжелую бетонную плиту. И стало темно.

Скоро подземный шум и надземный грохот стали утихать, теперь удары слышались скользящие, мелкие, и Малышев, налегая на деревянный рычаг, снова поднял бетонную защитную плиту и открыл щель, крикнув в то же время: