Николай Асанов - Катастрофа отменяется

— Есть батарея, — сердито сказал Сибирцев, словно сетуя на то, что старший лейтенант накликал эту новую опасность.

Но залп кинжальной батареи как будто подтолкнул танк Подшивалова. Машина рванулась и выскочила на кромку эскарпа. Вторая вышла еще быстрее.

Все дальнейшее произошло в несколько секунд. Оба танка прорвались к опушке леса — в тылу обороняющихся это уже большая сила. Огонь гитлеровцев смешался, все батареи стреляли по этим двум машинам.

— Пора! — сказал Яблочков.

Автоматчики прыгали на броню, стараясь занять более безопасные места поближе к башням, поглубже на корме, заботясь об удобствах, как делают это пассажиры. Затем по всему поместью прошел вихрь от сорвавшихся с места машин. Танки достигли надолб, не встретив ни одного выстрела. Только когда первые машины вырвались на гребень, вспыхнула вся кромка эскарпа. Одна машина тяжело сползла обратно в воду.

Среди всего этого хаоса метались маленькие фигурки в зеленом, падали, снова вставали, но теперь они бежали уже не к танкам, а от них.

Вспыхнула еще одна машина. Командир высунулся из нее и сразу обвис на борту, уронив руки, словно пытался достать что-то с земли. Яблочков бросил танк в то место, откуда стреляли. Сибирцев почувствовал только толчки, когда танк пополз по батарее, давя пушки, минометы, а вместе с ними и фашистов.

Еще Сибирцев увидел автоматчиков Сереброва, прыгавших с машин и бежавших по лесу. Затем впереди показалась поляна, а на ней одинокий танк со вздыбленной кормой, похожий на памятник. Он стоял неподвижно над вражеским окопом, подмяв все находившееся в нем под себя, погибнув, но открыв путь вперед, к городу. Рядом с подбитым танком Подшивалова на желтой траве сидели два танкиста, словно оберегали покой командира. Подшивалов лежал лицом вверх на холмике, строгий и важный, каким никогда не был при жизни. Рядом с ним лежал Парамонов, широко раскинув руки…

Яблочков остановил танк возле холмика, открыл люк, посмотрел на убитых, узнал своего друга.

Сибирцев включил рацию и закричал:

— «Аврора»! «Аврора»!

Никто не отзывался. Тогда, надеясь только на чудо, благодаря которому станция Демидова, может быть, еще слышит, хоть и не отвечает, он сказал:

— Держитесь, товарищи! Мы идем!

Затем вызвал «Астру». «Астра» откликнулась сразу, — должно быть, командир ее ждал вызова Сибирцева.

— Идем на квадрат тридцать девять Г. Тридцать девять Г.

В голосе его было столько торжества, что командир «Астры» не спросил даже, есть ли на пути препятствия, сказав лишь:

— Поздравляю Яблочкова, Подшивалова! Веду бой…

Это поздравление мертвому потрясло Сибирцева, но он промолчал. Пусть командир узнает о погибших в тот час, когда победа обрадует его. Тогда легче переносить гибель товарищей.

И, передав Яблочкову поздравления, он приник к смотровой щели.

Марина освободилась от парашюта еще в воздухе. Держась руками за стропы, она смотрела на темную, приближающуюся землю, пытаясь выбрать удобное место. Ее относило к самому берегу, который был отличен от воды тем, что казался светлее. Это было так странно, что Марина едва не пропустила момент, когда надо было бросить парашют. Она опустилась возле самой воды.

То, что она сразу выпустила из рук стропы парашюта, спасло ее. Парашют, клубясь и путаясь, пролетел еще некоторое время, и к нему протянулись оранжевые длинные жала пулеметных очередей, светясь над головой Марины. Она сползла по вязкому, сырому песку, торопясь уйти как можно дальше от места падения. Она увидела, что все небо пересечено светлыми полосами, в которых раскачивались парашютисты. Один луч упорно шарил по берегу, выхватывая то устои моста, то фигурки бегущих людей. Один раз этот луч прошел на уровне головы Марины, ослепив ее, но последовавшая за ним пулеметная очередь разрезала темноту значительно выше.

Прожектор и пулеметные точки были где-то недалеко.

Теперь Марина не стремилась уползти от луча: спасение ее и товарищей было в бою.

Она поползла по берегу, ища пулеметы, запечатлевшиеся в памяти с тех дней, когда она разведывала мост. Вот шпиль радиомачты на том берегу. Вот под руками груда валунов. Если провести воображаемую линию на тот берег, то чуть правее окажется прожекторная установка, которая чуть не погубила ее.

Прожектор выхватил из темноты длинную фигуру человека, бежавшего к мосту, с минометом на плече. Вокруг человека мгновенно вспыхнул золотой ореол, словно он сам засветился. За ним, рассыпавшись по всему берегу, бежали еще люди, но Марине почему-то стало смертельно жаль именно этого, высокого. Луч прожектора разрезал его пополам, и тотчас же к нему пронеслись различимые даже в свете прожектора трассирующие пули, и человек упал. Марина вскрикнула, словно боль чужой раны передалась ей, и побежала к прожектору. Фашисты не видели ее, и она метнула гранату. Прожектор погас одновременно со взрывом. Марина кинулась к мосту.