Резерфорд Монтгомери - Каркаджу

Каркаджу посмотрел на ловушку с подозрением. Сначала он обошёл клетку вокруг, затем вскарабкался на неё. Осиновые колья были поставлены так тесно, что просунуть лапу и достать приманку он не смог. Тогда он попробовал расшатать хоть один кол. Когда и это ему не удалось, он пошёл к открытому входу и сел. Было ясно, что воспользоваться входом нельзя. Уже одно то, что он был так широк, настораживало.

Каркаджу долго толкал и тряс западню, но пружина не сдавала. Он ничего не мог понять. Всунул внутрь морду и сразу же отдёрнул. Ничего не произошло. Тогда он дважды обошёл вокруг западни, с силой кинулся на неё и, чуть выждав, снова отправился к входу. На этот раз он всунул внутрь не только морду, но и часть туловища. И опять ничего не произошло. Каркаджу был озадачен. Пятясь из западни, он сердито ворчал. Снег был уже весь испещрён его следами, можно было подумать, что сотня росомах отплясывала вокруг капкана какой-то странный танец.

Каркаджу решил попробовать ещё раз. Сначала он осторожно заглянул внутрь, сделал один шаг и остановился. Ещё шаг — и снова остановка. Наконец приманка оказалась прямо перед ним. Снять её было не так-то легко. По-видимому, она была привязана. Каркаджу рванул зайца к себе, потом, изловчившись, он повернулся в узком проходе и с рычанием прыгнул по направлению к выходу, но было уже поздно — послышался противный скрип дерева, в морду ему полетела снежная пыль. Он сильно ударился обо что-то головой и отлетел назад. Огромное бревно, торчавшее прежде над входом, преграждало путь.

Убедившись, что ему не выбраться из ловушки, Каркаджу впал в ярость. Он в клочья изорвал мёртвого зайца и принялся острыми когтями царапать бревно, закрывшее вход, — куски еловой коры так и летели во все стороны. Он буйствовал целый час, но вырваться из плена не смог.

Тогда он уселся, чтобы хорошенько обдумать своё положение — в трудные минуты Каркаджу становился чрезвычайно изобретателен.

Осиновые колья хоть и окаменели от мороза, но были ещё совсем зелёными. Он начал грызть их. Острые зубы отхватывали большие куски коры, рот был полон ею, но сам ствол оказался твёрдым, как железо. Два часа он грыз, а результаты были ничтожны. И всё же он продолжалсосредоточенно грызть, лишь изредка прерывая работу злобным рыком.

Пока хищник пытался разломать крепкие стены своей западни, по склону каньона, скользя, спускалась крупная рысь. Это для неё предназначалась западня, и рысь с готовностью устремилась к ней, совсем как рассчитывал охотник. Но, немного не дойдя, она остановилась, повела носом и встревоженно зарычала. Рысь приближалась с наветренной стороны, и Каркаджу учуял её. С яростным рычанием он начал кидаться на стены своей тюрьмы. Рысь распласталась на снегу и одним прыжком очутилась далеко внизу. Она не раз натыкалась на пировавшего Каркаджу, и всегда ей приходилось удирать. И Каркаджу много раз натыкался на рысь, только что убившую кого-то. В таких случаях огромная кошка всегда поспешно уступала властелину свой обед. Однако на этот раз необходимости спасаться бегством не было — заточённый за зелёным частоколом Каркаджу был не страшен.

Холодная звёздная ночь тянулась бесконечно. Каркаджу перестал грызть и, решив покориться судьбе, лёг на снег. Два кола были наполовину перегрызены, но переломить их он так и не смог.

Рассвело. Затем над снежными вершинами показался бледный диск солнца. Каркаджу съёжился. Он ненавидел солнечный свет: от ослепительной белизны снега у него болели глаза. И вдруг он встрепенулся и с новой силой кинулся на стенку клетки. По тропинке кто-то шёл. Слышно было, как ломается снежный наст под тяжестью грузного тела. Приставив к глазам козырьком лапу, пленник увидел громадного медведя, ковылявшего по направлению к нему. За медведем шёл молодой худощавый индеец. Услышав яростное рычание Каркаджу, они остановились.

— Индейский бес! Каркаджу! — закричал охотник. — Мистер Джим, назад!

Громадный медведь сел на задние лапы, посмотрел на своего друга и осклабился. Мистер Джим только что хорошо позавтракал: съел миску каши, получил сверх того шесть черносливин, и был весьма доволен жизнью. Охотник по имени Гранитный Утёс в странном волнении приплясывал вокруг западни. За всё время, что он охотился, ему ещё никогда не приходилось поймать росомаху. Лицо его было испуганно; он боялся не того, что свирепый зверь вырвется наружу — на этот случай у него было с собой ружьё, — нет, при виде зверя его охватил суеверный страх.