Андрей Кучкин - Семи смертям не бывать

— А говорят, как белые придут, так всех кто у помещиков землю брал, на суку вздернут. Верно это аль нет?

— Определенно, вздернем.

— Ну вот… А я почему сюда пришел? Приехал в деревню Ванька Терехин, тети Насти сын, тоже у вас, у белых, может, знаете его? Говорил, что сукно дадут, кто добровольно идет, оденут, обуют. Вот, — Данилка показал вытертую полу пиджака, — пообносился.

Офицер, выслушав это признание, сердито отвернулся. Подумав, громко крикнул:

— Сидоренко!

В комнату тотчас вошел солдат, обшарил Данилку плутоватыми глазами, равнодушна отвернулся.

— Вот отведи этого, — офицер кивком головы показал на Данилку, — на Николаевскую, сдай лично Гусельникову, скажи, что доброволец, жаждет подвигов, так что пусть сразу же идет в дело. С первым же отрядом. А пока держать в казарме, в город не выпускать. Понял? — спросил офицер.

Сидоренко уже с большим интересом посмотрел на Данилку.

— А чего же не понять? Понял, так точно. Ну, пошли.

Чирков с облегчением переступил порог комнаты, чувствуя на своей спине офицерский взгляд.

Замысел контрразведчика разгадать было нетрудно. Прямых оснований для ареста нет, можно только провозиться зря. Но и выпускать из своих рук подозрительного малого — ох до чего не хочется. Вот для таких тонких ситуаций и существует Гусельников. Ему только намекни, а уж он сделает все как надо. Подставит, например, под пулю в первом же бою — и делу конец.

Но эта отдаленная перспектива не слишком волновала сейчас Чиркова. Он не сомневался, что сумеет обвести своего конвоира и вырваться на волю. Как? Это покажет будущее. Но он твердо знал, что должен уйти от него.

Из всего, что Чирков успел узнать сегодня в городе, у него складывалось твердое убеждение: белые стягивают войска, готовят какую- то крупную операцию. Может быть, еще раз попытаются выкурить чеверевцев из их гнезда.

Именно этого и опасался Чеверев. Для того и послал разведчиков в город: чтобы точно знать обстановку и в случае нужды заранее приготовиться к встрече с врагом.

Уже стемнело, когда Данилка в сопровождении Сидоренко вышел на улицу. Над городом низко нависали облака, дул ветер, поднимая с мостовой и с тротуаров пыль.

Сидоренко шел рядом, тоже посматривая по сторонам. Очевидно, он не спешил на Николаевскую к Гусельникову, радуясь возможности пройтись по городу. Он искоса то и дело поглядывал на Данилку и наконец спросил:

— Куришь?

Данилка поспешно вытащил из кармана пачку папирос, предусмотрительно купленную сегодня на рынке.

— Ишь ты, папиросы, — небрежно проговорил Сидоренко. Желтыми от махорочного дыма пальцами он вытащил из пачки две штуки: одну положил в карман гимнастерки, другую закурил.

— Да вы себе все оставьте, — предложил Данилка.

Сидоренко повертел пачку в руках, нехотя отдал Данилке:

— На, бери. Знай мою доброту. Идем.

Но, не пройдя и нескольких шагов, он снова остановился у магазина, заглянул внутрь, потоптался в нерешительности. Затем, не устояв, вошел внутрь, пригласив знаком Данилку следовать за собой. В магазине хозяин, маленький круглый человечек, встретил Сидоренко, как старого знакомого. Оба о чем-то пошептались в стороне. Потом Сидоренко долго рассматривал блестящую цепочку для часов, поторговавшись, купил ее и спрятал в карман, предварительно бережно завернув в платок.

Сделав эту покупку, Сидоренко явно повеселел. В следующий магазин он зашел уже без колебаний, и Данилка охотно последовал за ним. Здесь Сидоренко стал примерять сапоги, и Данилка тоже попросил себе пару сапог, натянул их и, приценившись, стал ожесточенно торговаться с приказчиком.

Сидоренко, с интересом наблюдавший, как бойко Данилка торгуется, вмешался:

— Ты чего рядишься? Все равно денег нет.

— Почему нет? — обидчиво возразил Данилка. — У кого и нет, а у меня завсегда есть.

— Может, и есть. Только для чего тебе сапоги? Гусельников выдаст новые. Или хочешь взять в запас?

— Да нет, какой запас. — Данилка улыбнулся. — Это я так, по привычке. Для меня поторговаться — все равно что в баню сходить. Люблю — страсть!

Как и ожидал Данилка, это заявление Сидоренко выслушал с явным сочувствием. Бывалому, лет за тридцать, солдату с плутоватыми, быстрыми глазами нравилась коммерческая жилка в людях. Он почувствовал в своем подопечном родную душу и, выйдя из магазина, уже напрямик спросил:

— Значит, при деньгах?

Чирков ответил деловито:

— Да есть немного. По нынешнему временибез денег только глупый будет.