Федор Шахмагонов - Хранить вечно

Мы выехали на рассвете. Город спал.

Я очень внимательно приглядывался ко всему, что происходило на Дороге и возле нее. Меня интересовали и те машины, которые я обгонял, и те, которые попадались навстречу. Ничего подозрительного я не обнаружил до самой границы. И то правда, зачем им было следить за мной, когда они знали, куда и как я поехал?

Мы очень легко покончили с пограничными формальностями, и вот опять лента асфальта, все та же, казалось бы, и не та!

Чужая земля, чужая дорога, чужие люди, и я в какой-то степени, к сожалению, даже не в малой степени, в их руках.

Не доезжая десяти километров до известного мне мотеля, я остановил машину. Остановил на проезжей части. Мимо проносились одна за другой легковые машины, снижали возле нас скорость. Под любопытствующими взглядами я толкал машину к обочине. Пусть видят, что машина моя действительно испортилась.

Неисправность, которую нельзя устранить тут же, на месте, была продумана заранее: для автомобилиста это не задача…

На обочине я открыл капот и долго возился в моторе. Кому нужно, тот все это видел. Потом достал из багажника трос и вышел к проезжей части. Нашелся желающий отбуксировать меня к мотелю.

Содержатель мотеля был своим человеком. Наша дружба была проверена в годы гитлеровского владычества, в подполье… Но, как старый конспиратор, я знал, что никогда не надо обременять друзей излишней информацией… Я пожаловался на неудачу в дороге, попросил приютить в го гараже мою машину и позвонил от него в Мюнхен, на завод нашего контрагента. Господин Мельтцер, президент фирмы, выслал мне навстречу свою машину.

Не посвящая своего друга Фрица Грибля в детали, я все же, как бы между прочим, сказал, что еду туристом в Советский Союз. Он обещал сохранить машину и отремонтировать ее в своей мастерской к моему возвращению.

«Мерседес-600» — комфортабельная семейная машина для дальних путешествий. «Мерседес-600» — редкая машина, они наперечет, и каждый номер известен полиции, известны и хозяева машин. С ними полиция особенно предупредительна.

Господин Мельтцер оказался любезным и гостеприимным хозяином. Его машина была лучшей для меня охраной на всем пути до Мюнхена… Но! Никогда ранее господин Мельтцер не был столь предупредителен ко мне. К моему президенту — да, ею ко мне — нет. И далее все шло в том же стиле повышенной предупредительности. Мы очень быстро закончили деловую часть нашей встречи. Мария в это время отдыхала в отеле. Господин Мельтцер пригласил нас на семейный обед.

Особняк господина Мельтцера расположен в пригороде, в ряду таких же небольших, но очень дорогих особняков. С улицы видны только их — крыши, стены и окна закрыты густой зеленью.

Пока накрывали на стол, хозяин развлекал нас. Он показал нам свою картинную галерею и коллекцию русских икон. Коллекционирование русских икон всегда было очень затруднительным. Запрет на вывоз их из России был наложен еще до семнадцатого года.

Долго пришлось бы Мельтцеру собирать свою коллекцию, если бы она состояла из икон, привезенных контрабандой.

Здесь были иконы строгановской школы, иконы безымянные, но, несомненно, относящиеся к шестнадцатому веку…

А что делал господин Мельтцер во время войны? Он чуть помоложе меня, ему едва за пятьдесят. В этом возрасте люди, много работающие в конторе за столом, полнеют, он сохранил спортивную форму, и чувствовалась в нем спортивная выправка. Я имел основания подозревать, что он из тех, кто сражался под гитлеровскими знаменами.

Зачем он мне все это показывает? Еще загадка… Господин Мельтцер вел в столовую под руку мою жену. Я шел сзади них на два шага. Вдруг Мария сбилась с шага, словно бы споткнулась. Мельтцер понравился, они пошли в ногу. Теперь я увидел то, что поразило Марию. На противоположной стене в тяжелой золоченой раме висел написанный маслом портрет, поясной портрет Гитлера. В гестаповской фуражке, в черном мундире СС. Внешне соблюдено сходство, но взгляд и глаза не те, к которым привыкло наше поколение. Без тени фанатизма… Новый Гитлер, тот самый, который возникает в сегодняшней легенде. Гитлер — страдалец за немецкий народ. Гитлер — обманутый окружавшими его тупицами и авантюристами.

Если бы дело было в Австрии и я увидел бы этот портрет в доме знакомого мне человека, я тут же распрощался бы и покинул его дом. Но я не на родине, Мельтцер не обязан считаться с моими взглядами.

Вообще все это странно. Портрет Гитлера на степе, Мельтцер садится за один стол с Марией, с еврейкой, и со мной, с человеком, который собирается выступать на политическом процессе против одного из тех, на кого опирался Гитлер. За столом в присутствии своей семьи и в присутствии Марии он наконец объяснился.