Луи Буссенар - Приключения парижанина в Океании

Андре стоял, прислонившись к гигантскому стволу давно засохшего камедного дерева, возносившего чуть не до облаков свой тощий растительный скелет. Крепко упершись вековыми корнями в землю, лесной великан стоял как утес. Дуплистый, толстый ствол его мог бы дать приют двум десяткам человек, и, вероятно, он нередко служил укрытием для туземцев, защищая их от дождя и бури.

Андре уже открыл было рот, чтобы скомандовать отплытие, как вдруг по всему телу его пробежала дрожь. Он отскочил и взвел курок револьвера, направив дуло на широкое отверстие дупла.

— Кто здесь? — громко крикнул он.

Послышался глухой стон, потом грубая брань.

— Кто здесь? — повторил Андре тоном, не допускавшим возражений.

В дупле показалась человеческая фигура, освещенная солнцем, она резко выделялась на темном фоне дерева.

— Не стреляйте! Черт вас возьми! Я задыхаюсь, умираю, замерз до смерти. У меня рот забит землей, в ушах вода, в глазах тина…

При звуках этого голоса у пятерых друзей по спине пробежали мурашки.

Только по голосу можно было узнать человека, вылезавшего из дупла. Он был перепачкан кровью и тиной, волосы прилипли к лицу, грудь и руки были покрыты кровавыми ссадинами, одежда изорвана в клочья.

— Гром и молния! — воскликнул он, немного отдышавшись. — Как хорошо дышать свежим воздухом! Какое солнце славное, какое синее, ясное небо! Я давно такого не видел. Ведь подумайте только, я больше пятнадцати часов провел под землей, работая как каторжный!.. Э, да здесь вода. Надо умыться. Что вы на меня так смотрите? Чем я вас так удивил? Вы, господа, кажется, перестали узнавать друзей.

— Господин Буало! — вскричал Фрике. — Вы здесь! И в таком виде!..

И он с раскрытыми объятиями бросился к вновь прибывшему и порывисто прижал его к груди.

— Ах, господин Буало, как я счастлив! Как я рад, что снова вижу вас и могу обнять!

— Сколько угодно, дружок, я тоже рад прижать тебя к сердцу. Только предупреждаю: я грязен, как свинья…

— Буало! — вскричали Андре и доктор, не помня себя от изумления. — Откуда вы?

— Сами видите: из дупла вот этого дерева, проблуждав под землей, и по железной дороге, и по дну ручья, и по крытым галереям, и черт знает где еще. Но это я расскажу вам потом. Все очень скверно. Нужно уходить и чем скорее, тем лучше. Здесь пока только наводнение, но может произойти, чего доброго, и взрыв, а это будет очень плохо. Не правда ли, вы согласны со мной? Вы ведь не хотите взлететь на воздух?

— В лодку! — крикнул Андре.

Лодка отплыла и через десять минут пристала к твердой земле, где устроили свой временный лагерь туземцы.

Буало, как истый парижанин, привыкший к чистоте и комфорту, немедленно переоделся, взяв у Андре сухую одежду, наскоро съел сухарь и выпил рюмку рому. Немного подкрепившись, он поведан друзьям о своих приключениях.

Он рассказал о том, что уже известно читателю: о своем приходе в таверну лендлорда, о пьянстве свэгменов, появлении американца, похищении свэгменов и принуждении их к работе, о том, как замуровали пещеру, выходившую на озеро, об открытии бочек, спрятанных под водой, — и продолжал так:

— Способ хранения был в высшей степени остроумен и заставлял предполагать, что в бочках заключается громадное богатство. Эта мысль пришла одному из моих подневольных товарищей. Он даже высказал ее вслух. «Молчать! — цыкнул на него американец. — Вы знаете мои условия: пригоршня золота за работу и пуля в голову за болтовню». Этот гнусный человек говорил так, что способен был навести страх даже на храбреца. «Возьмите каждый по бочонку, — продолжал американец, — взвалите на спину и донесите по дну ручья до первой галереи направо. Там вы увидите стоящие на рельсах вагонетки. Положите на них бочонки, и тогда мы с вами рассчитаемся. Вперед! И пожалуйста, без разговоров». Проклятые бочонки были тяжелы, страсть как тяжелы! В каждом было, наверное, по сотне килограммов, без преувеличения. Размером они были невелики, так что одно это давало возможность догадаться, что в них находится. «Золото! Непременно золото!» — шептались люди, идя гуськом друг за дружкой и спотыкаясь чуть не на каждом шагу. Алчность овладела ими. Полагая, что легко будет справиться с двумя надсмотрщиками, не сводившими с них глаз, они задумали овладеть богатством, которое тащили на плечах. Чуть слышно, шепотом обменявшись несколькими фразами, свэгмены уговорились напасть на американца и лендлорда, как только бочонки будут уложены на вагонетки. План был принят всеми без возражений. Свэгмены сами превратились в лесовиков. Я шел впереди всех, находясь в десяти метрах от американца, который нес перед нами факел. Негодяй принял эту предосторожность, опасаясь неожиданного нападения. Ирландец Оуэн сообщил план и мне, а я сделал вид, что соглашаюсь принять в нем участие. Но бедный Педди не рассчитал, что подземные галереи невероятно усиливают звук. Американец слышал все слово в слово и даже бровью не повел. Дойдя до места, он воткнул факел в стену, подозвал к себе лендлорда и с револьвером в руке стал спокойно наблюдать за погрузкой, как будто ему не грозила никакая опасность. Когда все было закончено, он сделал лендлорду знак, чтобы тот сел в последний вагончик, ударом ноги вышиб упор, подложенный под колеса передней вагонетки, вскочил к своему товарищу, и поезд медленно двинулся по рельсовому пути, проложенному, очевидно, со значительным уклоном. Раздался яростный вопль. Свэгмены бросились, как бешеные, за ускользавшей от них добычей. Блеснуло несколько выстрелов. Предвидя суматоху, я лег на землю — и очень хорошо сделал, потому что в двадцати метрах от меня галерея вдруг осветилась ярким светом, точно вулкан во время извержения. Меня оглушил страшный гул взрыва, и кругом посыпались обломки. Затем настала тишина, и только вдали слышался затихающий стук вагонеток, катившихся по рельсам. Уверяю вас, друзья мои, что в жизни я не испытывал такого ужасного чувства, как в эти минуты. Я думаю, это было именно то, что называется страхом. Во всяком случае, я до сих пор не имел понятия об этом чувстве. По странной случайности воткнутый в стену факел чудом уцелел и еще светился. Я потихоньку направился к месту взрыва и пришел в длинную галерею. Американец, должно быть, взорвал ее с помощью мины, заложенной заранее. От прохода не осталось и следа. Свэгмены были погребены под развалинами. Я был один, совершенно один, и без припасов; я умирал от голода и холода на расстоянии двухсот футов от поверхности земли. Нельзя было терять ни минуты. Я взял в руки факел и осмотрел груду обломков, чтобы удостовериться, не могу ли я помочь какому-нибудь несчастному, уцелевшему в катастрофе. Было тихо и мрачно, точно в могиле. Я вернулся назад и пришел к пещере, где был до взрыва.