Луи Жаколио - Собрание сочинений. В 4-х т. Т.3. Грабители морей. Парии человечества. Питкернское преступление

— Это какой-нибудь белый медведь напал на наш след, — сказал Фредерик. — Пусть никто не выходит на разведку. Это опасно, а мне не хочется, чтобы день открытия первой станций ознаменовался какой-нибудь бедой.

Ночевали путешественники эту ночь в новой своей пещере. Среди сна им казалось иной раз, что какой-то громадный зверь, рыча, царапается в массивную дверь пещеры, сработанную из толстых бревен.

Утром первый из норландцев, отворивший дверь, сейчас же захлопнул ее в простительном испуге: у порога ее лежал огромный медведь.

У Эдмунда явилось предчувствие. Он подбежал к двери, отворил ее и сейчас же воскликнул радостно:

— Друг Фриц!.. Друг Фриц!..

Медведь тотчас начал ласкаться к своему господину. Дело в том, что по совету эскимосов, опасавшихся, что друг Фриц будет привлекать диких медведей, его оставили было на «Дяде Магнусе», к великому огорчению Эдмунда. Гаттору, который назначен был начальником охраны клипера, поручено было следить, чтобы друг Фриц как-нибудь не вырвался и не убежал. Шесть дней медведя держали на привязи, на седьмой день, видя, что он тих и смирен, спустили с цепи. Тогда друг Фриц сейчас же пустился наутек и догнал своего господина. Не отводить же его было теперь назад! Пришлось примириться с его присутствием и принять в состав полярной экспедиции нового члена.

Друг Фриц словно почувствовал, что его оставляют, и весело прыгал около Эдмунда.

Вообще медведи всех пород очень умны и привязчивы к людям. Это единственные из зверей, способные сделаться вполне ручными и не представлять ни малейшей опасности для своего хозяина, — разумеется, в том лишь случае, если они взяты маленькими.

До сих пор у Эдмунда ни разу не было повода жаловаться на своего медведя, хотя тот и обнаруживал иногда ни на чем не основанную антипатию к некоторым людям. Например, еще на «Дяде Магнусе» был однажды такого рода случай. Грундвиг подозвал друга Фрица и велел ему протанцевать перед эскимосом Йорником. Но медведь, всегда послушный, на этот раз лишь сердито заворчал.

— Что это тебе не нравится бедный Йорник? — засмеялся Грундвиг. — Ну, уж так и быть. Если ты не хочешь показать свое искусство перед ним, то попляши хоть перед господином Густапсом.

Медведь подошел к немому эскимосу, обнюхал его и заворчал еще сердитее.

— Ах, какой ты странный зверь! — сказал Грундвиг. — Ну, чем тебе не нравятся господа эскимосы? Что они тебе сделали? Правда, они неказисты с виду, но ведь и ты не лучше. Они похожи на тебя, как две капли воды.

Эскимосы чувствовали себя очень неловко во время этой сцены и поспешили удалиться с клипера на яхту.

Грундвиг не оставил без внимания антипатию медведя к эскимосам и окончательно утвердился в своем предубеждении против них. Он решил следить за ними в оба глаза, не говоря, однако, об этом никому: он знал, что на его слова все равно не обратят внимания.

И как основательны были его подозрения! Густапс и Йорник уже назначили и ночь для убийства братьев Бьёрнов и Грундвига с Гуттором. Их предположено было заколоть ножом в первую же ночь после отъезда с вновь устроенной станции.

Исполнению этого намерения помешало только случайное обстоятельство.

Норландские матросы, собравшись на совет для избрания лиц, которых предполагалось оставить для охраны станции, остановили свой выбор на Гутторе и Грундвиге и объявили об этом герцогу.

Грундвиг горячо протестовал.

— Мы с Гуттором офицеры, — говорил он, — нами не могут распоряжаться простые матросы. Нашего согласия нужно было спросить.

— Не упорствуй, Грундвиг, — возразил ему Эдмунд. — Поверь, что ты будешь нам тут полезнее. Ведь ты уже стар, ты можешь не вынести путешествия к Северному полюсу. Подумай, как мне будет горько, если с тобой что-нибудь случится. Ведь я теперь смотрю на тебя, как на своего второго отца, после того как умер мой батюшка.

— О, Эдмунд! — вскричал, рыдая, старик. — Зачем вы мне это говорите? Вы довели меня до слез, как малого ребенка. Делайте со мной, что хотите!.. Если вы приказываете — я остаюсь!..

Эдмунд бросился в его объятия.

— Спасибо, спасибо, старый и верный друг! — воскликнул он. — Ну, а ты, Гуттор, согласен остаться? — обратился он с вопросом к богатырю.

— Как скажет Грундвиг, так я и сделаю, — отвечал тот. — Дайте нам с ним посоветоваться.

Пока происходили эти разговоры, поднялась ужасная северная буря. Ехать было опасно, и потому Фредерик Бьёрн отложил отъезд до следующего дня.