Андрe Лори - Через океан

Он вложил в свои слова столько силы и чувства, что они проникли прямо в душу отца и дочери и подбодрили их. Магда подняла голову и сказала, улыбаясь сквозь слезы:

— Правда! Вместо того, чтобы думать о нашей потере, вспомним лучше, чего мы избежали! Избежали благодаря вам, господин Раймунд, — прибавила она, протягивая руку молодому французу, — благодаря вашей преданности и героизму!.. При мысли о том, что, не явись вы так внезапно, я носила бы теперь имя разбойника и подделывателя документов, и что к разорению присоединился бы еще позор, я не могу более считать разорение за несчастье!

Таким образом несчастье оказывало уже на Магду свое благотворное влияние и внушило ей чувства, незнакомые ей во время счастья.

Раймунд заметил это и еще более утвердился в своем мнении о мисс Куртисс: в сущности, она была добра и обладала благородной и высокой душой. Среда, в которой она жила, развила в ней недостатки, скрывавшие ее хорошие стороны. Он высказал ей свою мысль, и в Магде в первый раз в жизни возникло смутное сознание, что она, вероятно, часто думала и поступала вульгарно, судя обо всем по деньгам. Горько было ей это сознание, и с этих пор она стала гораздо проще и любезнее. Она за три дня пребывания семьи Куртисса в Val-Tregonnec'e снова сделалась той Магдой, о которой так любил вспоминать Раймунд. Эти три дня прошли в экскурсиях по окрестностям Бреста. Совершали большие прогулки, завтракали в рыбачьих деревушках.

Когда Эбенезер впадал в меланхолию, Раймунд сейчас же предлагал какой-нибудь новый, легко исполнимый проект, разгонявший его печальные мысли.

Между тем из сношений по телеграфу с Дрилль-Питом выяснилась, в конце концов, необходимость вернуться в Америку для немедленной ликвидации дел. Семейство Куртисса отправилось в Нью-Йорк на «White Witch», стоявшей на рейде.

Раймунд был вынужден остаться в Бресте, чтобы помочь суду в производстве следствия, — кроме того, он должен был отбывать воинскую повинность, но обещал Эбенезеру явиться сейчас же по окончании службы.

На этом они расстались, дав обещание увидеться при первой возможности.

Между тем следствие велось очень энергично, и не замедлило установить важность фактов, сообщенных несчастным Пьером Жиме (он же Петер Мюрфи). Мартин Фабр и Гиацинта все еще жили в гостинице у водопада Монморанси. Они под присягой подтвердили все, касавшееся ребенка, и по фотографии Ахилла Келерна признали его за лицо, сопровождавшее маленького Раймунда. Продажа в Нью-Йорке «Belle Irma», передача золотого песка на монетный двор, — все это было легко доказано.

Французское консульство нашло даже трех матросов из экипажа, распущенного в Байе, которые свидетельствовали о смерти капитана Фрезоля.

Все эти подробности совпадали с записками несчастного Петера Мюрфи.

К концу декабря решили предать Ахилла Келерна уголовному суду, и в апреле следующего года он предстал перед судом присяжных.

Он был признан виновным в краже и подделках; недоказанным осталось только его участие в убийстве, но все-таки его осудили на пожизненную каторгу.

Кроме того, суд присудил возвратить Раймунду Фрезолю захваченное у него имущество. Таким образом, после долгой процедуры последний оказался законным владельцем замка Келерна, всех его имений и состояния более чем в два миллиона франков.

В то время, как богатство, словно с неба, свалилось ему, Раймунд выполнял скромные обязанности капрала, которым он сделался через шесть недель после поступления в полк.

Это был примерный солдат, любимый и начальниками, и товарищами, первый по службе, всегда услужливый, добрый, храбрый и преданный. Распуская волонтеров по домам, их полковник сказал им маленькую прощальную речь.

— Унтер-офицеры, капралы и солдаты, я могу лишь похвалить вас за ваше усердие и старание при исполнении обязанностей, но я должен особенно упомянуть о капрале Фрезоле, которого я сегодня представляю к чину подпоручика резерва… Если бы в армии было много таких людей, как он, — она была бы непобедима!

Среди слушавших почтенного полковника не нашлось никого, кто не присоединился бы к этому высказыванию. Однако, исполняя так ревностно свои обязанности, Раймунд находил время посвящать ежедневно два часа на воспитание Кассулэ.

Воспользовавшись своим пребыванием в Бресте, он поместил его экстерном в лицей, помогал ему готовить уроки, и, благодаря этому, менее чем через шесть месяцев, сирота Кассулэ, или назовем его настоящим именем — Мишель Родьер стал лучшим учеником третьего класса. Профессора утверждали, что, работая регулярно, он через год будет принят в Морскую школу. Поэтому, отправляясь в Нью-Йорк, Раймунд оставил его в Брестском лицее.