Андрe Лори: Через океан

И видя, что одна из лошадей не пострадала от происшедшего, он освободил ее от упряжи, оставив только уздечку, и затем, легко вскочив на нее, галопом помчался к городу.

— Ну, ну! Вот это я называю не стесняться! — сказал кучер, когда, спустя добрую минуту онемения, снова обрел дар речи.

— Это позволит вам не погонять ту лошадь, которая еще осталась, чтобы доехать до ратуши! — философски заметил Кассулэ.

Бравый парень решил взглянуть на дело с этой утешительной точки зрения и, подняв, наконец, свою лошадь, отправился далее шагом.

Тем временем Раймунд доскакал до Бреста, и направился галопом к ратуше. Изумленные горожане выходили из домов, чтобы взглянуть, как лошадь без седла несется во весь опор, а всадник безжалостно все погоняет ее. Раймунд, к счастью, знал дорогу, так как имел уже случай посетить этот город; в одиннадцать часов и три минуты он достиг подъезда ратуши, со всех сторон окруженного каретами. Он одним прыжком вскочил на крыльцо, не заботясь о своей лошади.

— Свадебная зала? — спросил он, входя в прихожую.

Один из агентов показал ему, и через двадцать секунд он уже входил в нее.

Зала была буквально битком набита. Но Раймунд видел лишь, как мэр, стоя на возвышении, опоясанный своим шарфом, предлагал решительный вопрос какому-то белому видению, склонившемуся перед ним:

— Сузанна-Генриетта-Магда Куртисс, согласны ли вы взять в мужья Генри-Георга-Ахилла де Келерна, присутствующего здесь?

Раймунд не замедлил с ответом.

— Нет, господин мэр, она не согласна! — вскричал он громовым голосом с порога открытой двери. — Ахилл Келерн — вор и убийца!.. Я нарочно приехал из Нью— Йорка, чтобы доказать это!.. Мисс Куртисс — дочь честного человека… она не выйдет замуж за этого негодяя!

Бомба, упавшая среди свадебной залы, не вызвала бы большего изумления, чем эти слова. Все головы повернулись к тому, кто высказал такое ужасное обвинение. Все остолбенели. Наконец, мэр, думая, что имеет дело с сумасшедшим, хотел отдать приказ схватить его, чтобы снова мирно приступить к церемонии. Но тут поднялся Эбенезер Куртисс.

— Раймунд Фрезоль! — сказал он.

При этом имени, которое вся страна знала как имя молодого и знаменитого творца трансатлантической трубы, порыв любопытства и симпатии пробежал в толпе. Она раздалась, чтобы дать Раймунду пройти.

— Эбенезер Куртисс и вы, господин мэр Бреста, — тотчас же начал он, — я обвиняю перед вами Ахилла Келерна, здесь присутствующего, в убийстве моего отца, капитана дальнего плавания; я обвиняю его, кроме того, в том, что с помощью многочисленных подделок как в частных, так и в общественных документах, он продал в свою пользу трехмачтовый корабль «Belle Irma» и его груз, составлявшие собственность моего отца и мое наследство!.. Я приношу клятву в моих словах и докажу это на суде!..

— Молодой человек сошел с ума!.. Я его не знаю!.. Господин мэр, я вас прошу приказать вывести его и приступить к совершению обряда! — бормотал жених Магды.

Его лицо покрылось синеватой бледностью, и он остановил на Раймунде свои полные ужаса глаза.

— Вы знаете меня, Ахилл Келерн! — возразил тот, — знаете с того дня, как вы меня вели этой же самой рукой по улицам Квебека, чтобы бросить меня и лишить имущества, — уже после того, как этой же рукой вы убили моего отца!.. И я… я вас знаю!.. Господа, взгляните на него!.. Взгляните на это лицо предателя и скажите, неужели его преступление не видно на нем!..

И действительно, физиономия презренного в этот момент вполне уличала его.

Бледный, угрюмый, испуганный, он думал, что видит перед собой призрак убитого, колени его подгибались. Невольно он обернулся к двери, как бы измеряя расстояние до нее, точно думая бегством спастись от ожидавшего его наказания. Уже год, как он часто слышал имя Раймунда Фрезоля, сначала по поводу трансатлантической трубы, потом как друга и компаньона Куртисса, — и это имя сделалось для него чем-то вроде вечного кошмара и угрызений совести. Однако ему ни разу не приходила в голову мысль, что у Раймунда могло появиться подозрение о кровавом звене, соединяющем их. Брошенный совсем ребенком у водопада Монморанси, ничего не зная о предшествовавших и последовавших затем преступлениях, Раймунд, рассуждая логически, не должен был бы иметь ни о чем этом никакого представления теперь, когда он стал взрослым человеком. Самое большее, что он мог бы когда-либо узнать, это — признать при встрече в муже Магды, владельце замка Келерн, бывшего матроса, которого он знал подшкипером «Belle Irma». «В таком случае, — говорил себе Ахилл, — достаточно будет сочинить какую-нибудь басню, чтобы объяснить мое поведение и исчезновение. Будто бы я неожиданно был отозван в Квебек, что затем я писал письма, не дошедшие по адресу, и, наконец, потерпел кораблекрушение в Австралии, проработал там несколько лет, где, по общему мнению, и составил себе состояние… Словом, Раймунду пришлось бы поверить моим объяснениям, а если же нет… то это бы так и осталось…»