Владимир Акимов - Поединок. Выпуск 9

По собственному опыту я знаю, что недостаточное питание сильно влияет на человеческую психологию, а потому к данному случаю отношусь снисходительнее Болотова. Но все же я никогда не стал бы доедать суп моего принципиального противника.

— Кривцова знаешь? — спросил рулевой старшина Богун.

— Тот, что за третьего артиллериста, что ли? Тихий такой? — отозвался Демин.

— Очень даже тихий, ничего не скажешь, — усмехнулся Богун. — Ласковый и любезный. Все говорит: немножечко, по-хорошенькому, замочки, дальномерчик, — прямо слушать приятно. А раньше иначе разговаривал. Я его на «Макарове» знал. Скомандует — так побежишь, а не побежишь — нахлынет на тебя, что тьма, — страх вспомнить.

— Мордобой? — не отрываясь от книги, спросил Демин.

— Про это не скажу. Со мной не случалось. Другие говорят — бил, только незаметно. Зато службу знает и дальномерчики свои видит насквозь. Его, между прочим, осколками раз обсыпало, когда на дальномере стоял. Семь дырок в нем наделало, а он не ушел. Учись, сынок!

Демин не ответил. Если такой человек ходит тихим — значит, он враг. А за врагом надо смотреть и, если что…

— По плешке! — донеслось из группы игравших в кость. Медная костяшка звонко шлепнулась на палубе, и Демин улыбнулся.

— Хорошая была игра, кость эта самая, — вздохнул Богун. — Очень хорошая — дозволенная и интересная. Мало теперь в нее играют, вот что.

— Теперь, старик, в другие игры играют.

— То-то и есть, что в другие. Ты посмотри на бак. Много ли у фитиля народу? А ведь команды-то далеко за тысячу… Знаю я, какие у них игры — с девчонками в саду под духовую музыку. Слишком вольно стало на берег ходить, я тебе скажу.

Демин кивнул головой. Насчет сада Богун был прав.

— А раньше ходили на бак разговаривать, и зато лучше друг друга знали. Вот пойдем мы в бои — что ты про меня знаешь? А должен все знать, потому буду я стоять на штурвале, и на меня всей команде надо надеяться.

— Ничего. Не подгадишь.

— И без тебя знаю, — рассердился Богун. — Ты, щенок, пойми, что теперь братва не знакомится, а раньше знакомилась на этом самом баке. Знакомилась, про все новости говорила.

— Баковая газета? Та самая, которую шпилем печатали?

— А ты не смейся. Молод еще смеяться. Если даже шпилем печатали, то все равно всякие новости узнавали. А теперь настоящие газеты есть, и ничего не знают ребята, потому не интересуются читать. Только глупостями интересуются — вот что!

— Это тоже глупости? — И Демин протянул свою книжку.

Богун по складам прочел заглавие:

— Политграмота. — Подумав, еще раз произнес: — Политграмота, — и отдал книжку Демину. — Читай. Это можно… Ну, вот ты, скажем, читаешь, из книжки узнаешь что нужно, — это хорошо. А посмотри на остальных. Какого ляда они тут делают? В трусах жарятся на палубе — вид боевого корабля поганят! В кость дуются — в дурацкую игру!

— Какая же она дурацкая, если ты сам ее хвалил?

Богун побагровел и встал:

— Чего суешься, спорщик? Видал, чтоб я в нее играл? Не видал? Ты пойми: раньше она хорошая была, а теперь дурацкой стала. Ведь время-то теперь какое!

— Понимаю, Богунок, — тоже вставая, успокоил его Демин. — Отлично понимаю. Брось в бутылку лезть. Идем лучше на берег.

Богун фыркнул. Он слишком привык к кораблю, чтобы зря ходить на берег.

— Пойдем в библиотеку. Запишемся книжки брать.

— Все равно не пойду, — отрезал Богун. — Читай сам, я без твоих книжек, что надо, знаю.

Теперь корабль стоял у стенки, и Поздеев почти каждый вечер ходил к Ирине Сейберт. Иногда они вместе гуляли, но чаще сидели у окна в ее комнате.

Поздеев говорил о французской революции, межпланетных путешествиях, авантюрной литературе и прочих нейтральных, но интересных вещах. Он был начитан, говорил немногословно и своих суждений не навязывал. Это радовало Ирину, но постепенно она стала замечать, что при переходе через совершенно пустую улицу он каждый раз уверенно брал ее под руку, а садясь в кресло у окна, имел такой вид, будто это кресло всегда ему принадлежало и всегда будет принадлежать.

Ирина Сейберт отнюдь не одобряла традиционной девичьей пассивности, в чем Поздееву пришлось убедиться. Совершенно потрясенный ее прямым вопросом, он все же сумел ответить спокойно и просто:

— Вы не ошиблись, Ирина Андреевна.

— Жаль, — сказала она.

Поздеев не шелохнулся. Девушка, которую он любил по-настоящему, его оттолкнула. Она даже не нашла нужным сказать, почему она это сделала, но спрашивать об этом не приходилось, — таковы правила игры.