Лев Канторович - Полковник Коршунов

«Быстро ты снова стал настоящим военным», — подумал Андрей.

— Хорошо, — сказал полковник, улыбаясь. — Но о чем же вы так оживленно говорили? Что получилось у вас тут?

— Я встретил лучшего своего друга, товарищ полковник, — без улыбки сказал Борис.

— Это вы, лейтенант? — полковник повернулся к Андрею.

— Да. Мы старые друзья, товарищ полковник, — сказал Андрей.

Андрей тоже стоял «смирно». Его шинель и снаряжение совсем новенькие. Борис сразу заметил это. Слишком новенькие. Андрей был похож на человека, только что переодетого в военную форму.

«Ничего. Ты скоро привыкнешь», — подумал Борис.

— Это хорошо, — сказал полковник. — Хорошо, что вы друзья. Вам, лейтенант Горбов, придется временно быть начальником заставы. Лейтенант Иванов ложится в больницу. Дело несерьезное. Аппендицит. Пустяковая операция. Вам придется командовать, пока Иванов встанет на ноги. Понятно?

— Да, товарищ полковник, понятно.

— Вашего друга возьмете с собой. Помощником. Введите поскорей во все дело. Учтите, что застава должна работать не хуже, чем при лейтенанте Иванове. Правильно?

— Да, товарищ полковник.

— Вы довольны? — полковник снова улыбнулся.

— Да, я доволен, товарищ полковник, — очень серьезно сказал Борис.

В комнату вошел комендант.

— Когда лейтенант сможет ехать, капитан? — спросил полковник у коменданта.

— Лошадь готова, товарищ полковник, — сказал комендант.

— Поедете сейчас же, товарищи, — сказал полковник.

Он протянул руку Андрею, и Андрей пожал руку ему и коменданту.

— Будь здоров, Горбов, — сказал полковник, прощаясь с Борисом. — Командуй.

Борис и Андрей проехали мимо окон комендатуры. Полковник смотрел в окно. Ночка приплясывала, мелко перебирая тонкими ногами. Борис сидел в седле прямо и спокойно. Полковнику, старому кавалеристу, понравилась свободная, почти небрежная посадка Бориса. Борис говорил что-то Андрею, поворачивая голову и смеясь. Под Андреем был белый жеребец. Андрей тоже смеялся. Полковник видел, как Борис посмотрел на часы и подобрал поводья. Ночка взяла в карьер. Комья снега полетели из-под копыт. Борис низко нагнулся. Андрей дал шпоры своему коню и поскакал вдогонку. Снег сверкал на солнце.

— Хороших лейтенантов запаса нам прислали, капитан, — сказал полковник и отошел от окна.

— Конечно, хороших, — сказал комендант.

— Поспим часок и поедем, — сказал полковник. — Скажи дежурному. Пусть машина будет через час. Пусть нас разбудят.

— Слушаюсь, — сказал комендант.

Он вышел в комнату дежурного и вернулся через несколько минут.

Полковник крепко спал на узком кожаном диване.

Комендант лег на койку. Он лег, не раздеваясь, поверх одеяла и укрылся шинелью.

Полковник и комендант не спали уже три ночи подряд.

Дорога шла лесом.

Ели вплотную обступали просеку. Снег лежал на иссиня-черных ветвях. Ветви низко гнулись, тонули в снежных сугробах.

Борис сдержал Ночку. Жеребец Андрея захрапел, когда Андрей натянул поводья.

— Ну, Андрей, теперь рассказывай все по порядку.

— Да рассказывать-то почти нечего. Ты уехал три месяца тому назад. Я нашел дома твою записку, и Петр Петрович рассказал. Ты ничего не писал мне. Я не знал, где ты и что с тобой. Я жил по-прежнему. Работы было много. Боксом занимался. Бился с Кирюшкиным.

— Как?

— Нокаутировал его. В третьем раунде попал слева. Вышло вроде как у тебя с Титовым. Но Кирюшкин слаб все-таки. Хотя удар у него есть. Я попал точно, и он сразу упал.

— А Титов как?

— С Титовым плохо. Он с горя после поражения напился, устроил драку на улице и сломал кому-то челюсть. Его судили за хулиганство. Выслали на полтора года. Он кончился, твой Титов.

— Он — дрянь.

— Верно.

— Дальше, Андрей. Как же с тобой все получилось?

— Ну, взяли меня и послали на границу. Вызвали в Военкомат и послали. Военком говорит: «Три часа вам хватит на то, чтобы снова стать военным?»

— Седой такой?

— Кто? Военком? Седой. Я говорю: хватит. Попрощался с заводом, со стариком нашим простился и выехал.

— Как старик живет? Я, черт возьми, только одно письмо послал ему, и то в самом начале. Когда еще грустил немножко. Времени совсем нет. Ей-богу.

— Он говорил мне. Он по-прежнему живет. Постарел, конечно. Но ничего. У него хорошие ребята есть. Один легковес есть. Шестнадцать лет парнишке. Левая просто изумительная. Ну, Петр Петрович по-прежнему злится. Ребята дерутся неплохо, и он доволен, а злится. Знаешь, как он злится всегда? Для виду.