Лев Канторович - Полковник Коршунов

«Немедленно по получении сего явиться в Райвоенкомат…»

Явиться немедленно! Явиться немедленно! Значит, сейчас же нужно идти, сейчас же идти в Комиссариат, а не к Маше. Явиться немедленно…

Текст был отпечатан на машинке. Синими чернилами была вписана фамилия: Горбов, Б. А., и внизу подпись красным карандашом и печать рядом с подписью, и еще ниже число…

В полутемном коридоре Военкомата Борис нашел дверь с номером комнаты, который был в его повестке.

За большим исцарапанным столом возле окна сидел писарь. Он горбился над столом, и гимнастерка топорщилась на его спине. Он сердито посмотрел на Бориса и нашел его фамилию в списке.

— Вам нужно к военкому, — сказал он хмуро. — Погодите.

Вдоль стены стояло несколько стульев. Борис сел на один из них.

В комнате было накурено. Очевидно, недавно здесь было много народу. В углу стояла высокая плевательница. Вокруг на полу валялись окурки. Пахло горелой бумагой и потухшими папиросами.

Писарь рылся в бумагах и монотонно насвистывал.

— Зачем меня вызвали? — спросил Борис. — Вы не знаете, товарищ, зачем меня вызвали?

Писарь ответил, не глядя на Бориса:

— Вас пошлют в часть. Там узнаете.

Он снова начал насвистывать. Борис больше не спрашивал.

Из-за двери за спиной писаря доносились обрывки разговора. Слов нельзя было разобрать. Говорили два голоса. Один был громкий, взволнованный, а второй тихий.

«Я скажу ему, — думал Борис. — Я скажу… Он поймет… Он, наверное, поймет меня… Пусть пошлют, пусть пошлют куда угодно, но не сейчас… Немного позднее я согласен ехать… Куда угодно, только немного позднее… Я попрошу отсрочки…»

Дверь открылась.

В дверях стоял военный со знаками различия полкового комиссара на красных петлицах. Перед военным стоял человек в штатском. Борис не видел его лица. Этот штатский говорил громким голосом.

— Мне необходима отсрочка, — говорил он, и полковой комиссар хмурился и отворачивался. — Мои творческие планы… Я могу представить удостоверения… В конце концов, вы же должны понять! Я готовлю книгу стихов…

— Хорошо, — отвечал комиссар. — Я уже сказал вам. Хорошо. Я вычеркну вас. Я уже сказал.

Штатский боком пролез в дверь.

— Вычеркните этого, — тихо сказал комиссар писарю.

Писарь посмотрел на штатского с таким выражением, будто перед ним стоял не человек, а интересная вещь.

Штатский повернулся, и Борис узнал его. Это был поэт, гость Маши, знаток бокса. Борис испугался, что толстый молодой человек поздоровается с ним и комиссар увидит, что они знакомы. Но поэт не смотрел на Бориса.

— Еще один? — сказал комиссар, мельком взглянув на Бориса. У комиссара было усталое, морщинистое лицо и совсем седые волосы.

— Ну, пойдем.

Борис вошел. Комиссар закрыл дверь, прошел за свой стол и сел, подперев голову левой рукой.

— Фамилия?

— Горбов.

Комиссар отыскал какую-то бумагу в папке.

— Горбов, Борис Андреевич?

— Да.

— Служил в пограничных войсках?

— Да.

— Срочную службу?

— Да.

— Где служил?

— На Севере, товарищ полковой комиссар.

— Так. Хорошо? Хорошо служил, спрашиваю?

Горбов ничего не ответил.

— Командир запаса?

— Да.

Комиссар вдруг улыбнулся. Все морщины на его лице сразу разгладились. Только вокруг глаз остались мелкие веселые складки.

— Вот поэт этот… А?

Горбов молчал.

— Вам нужно ехать, Горбов, — комиссар все еще улыбался. Улыбка медленно сходила с его лица. — Придется ехать быстро. Понятно?

— Да. Понятно.

— Три часа вам должно хватить, Горбов, на сборы и все такое. Придется снова стать военным. Документы на вас заготовлены. Через три часа вы поедете. Так?

— Слушаюсь.

— Можете идти. Всего хорошего.

Окраины города промелькнули перед окнами. Поезд шел по полю. На краю поля еще виднелись фабричные трубы и серое облако дыма и пыли над городом. Сбоку железнодорожного пути шло шоссе. Поезд обгоняли легковые автомобили. Грузовики ехали медленнее. Грузовики отставали от поезда.

На столбах стояли рекламные плакаты.

«А я ем повидло и джем», — прочел Борис.

«А я ем повидло и джем… А я ем повидло и джем…» Стишок назойливо и скучно звенел в голове Бориса. «А я ем повидло и джем…»

Стучали колеса вагонов, громко пыхтел паровоз. Длинная тень от дыма бежала рядом с поездом. Шоссе свернуло вправо и скрылось из виду. Поезд шел по полю.

Прощай, Маша! Прощай, Маша!

Все вдруг прервалось, все кончилось.

Борис так и не повидался с Машей. Уехал, не повидавшись с ней. Он позвонил ей по телефону. Телефон долго трещал. Потом недовольный голос домашней работницы сказал: «Кого надо?» — и Борис попросил Машу, и голос сказал: «Нету дома…» — и Борис повесил трубку.