Лев Канторович - Полковник Коршунов

Петр Петрович молча улыбался.

После собрания Петр Петрович отозвал Андрея и Бориса.

— Пойдем погуляем перед сном, — сказал Петр Петрович.

— Хорошо, — сказал Борис.

— Пойдемте, — сказал Андрей.

На улице Петр Петрович некоторое время шагал молча. Его ученики молча шли с ним рядом. Потом Петр Петрович сказал, осторожно и медленно произнося слова:

— Видите ли, товарищи, я полагаю, что нужно было бы обсудить вопрос о дальнейшей тренировке. Вследствие того, что вам предстоит биться друг с другом…

— Нужно тренироваться врозь, — сказал Борис, не глядя на Андрея.

— Вы полагаете? — сказал Петр Петрович.

Он удивился. Он думал, что Борис и Андрей ни за что не захотят работать врозь.

— Вы так думаете, Борис?

— Да.

— А ваше мнение, Андрей?

— По-моему, Борис прав, — тихо сказал Андрей.

До начала соревнований Борис был очень занят. На рабфаке к концу учебного года пришлось много заниматься, и много времени уходило на тренировку и лечение руки. Борис недосыпал. Все время хотелось спать. Он дремал в трамваях по дороге на рабфак и на стадион.

С Андреем Борис почти не виделся. Андрей тренировался в другие часы, позже Бориса. Только два раза за все это время они встретились в раздевалке. Они разговаривали подчеркнуто дружески. Борис заботливо спрашивал Андрея о его ноге, а Андрей спрашивал, хорошо ли заживает рука Бориса.

У Андрея было много работы на заводе и тоже не хватало времени, но Петр Петрович был доволен его тренировкой.

Рука Бориса почти не болела, но он боялся бить как следует и никак не мог заставить себя свободно работать левой рукой. Петр Петрович сердился. Он говорил, что тогда лучше вовсе отказаться от боя.

Борис нервничал. Настроение было паршивое, и казалось, что он наверняка проиграет Андрею.

Оба, и Андрей и Борис, много думали о плане боя. Оба ничего не могли решить. Они слишком хорошо знали друг друга, слишком долго тренировались вместе. Каждому из них казалось, будто нужно драться с самим собой.

Так до начала соревнований ни Борис, ни Андрей ничего и не придумали. Оба вышли на ринг без всякого четкого плана действий.

За два дня до боя Борис пришел к Маше.

Он очень скучал по ней все это время, много раз собирался пойти к ней, но почему-то не шел и скучал и тосковал еще больше.

Подымаясь по лестнице, он придумывал целые фразы, которые он скажет Маше. Ему казалось, что слова получаются значительные, что Маша все поймет, и он думал о том, что она ответит.

Но все вышло совсем не так.

Дверь открыла домашняя работница (а не Маша, как должно было быть по плану Бориса). Потом домашняя работница ушла куда-то по коридору, и Борис долго ждал один. Он видел себя сбоку в большом зеркале. Волосы его были растрепаны, и костюм показался некрасивым. Он не знал, куда девать руки, как стоять, и неловко переминался с ноги на ногу.

Наконец появилась Маша. Она была в красивом шелковом платье. Ее волосы были завиты.

— Маша, — тихо сказал Борис и забыл все приготовленные слова.

— А, Боря! — сказала она. — Вот хорошо, что ты пришел.

Она пропустила его вперед и взяла под руку.

В столовой вокруг стола сидело несколько человек. Прямо против входа сидел Машин отец.

— Знакомьтесь, — сказала Маша. — Это Борис Горбов. Он боксер!

Все обернулись, и Борис смутился. Он плохо видел лица людей. Он пожал всем руки. Обходя вокруг стола, он зацепился ногой за чей-то стул и смутился окончательно.

Маша усадила его, налила ему чаю, и все стали расспрашивать его о боксе. Он отвечал односложно и уже начал злиться, но один из Машиных гостей стал громко и самоуверенно рассказывать о боксе. Все слушали его, а Борису стало смешно — такие глупости говорил этот человек. Потом Борису показалось, будто он где-то видел этого человека. Что-то неприятное встало в памяти Бориса, но он не мог вспомнить, что именно, и никак не мог вспомнить, кто этот человек.

— Я видел ваш бой, — сказал Машин гость.

— Какой бой? — спросил Борис.

— Бой с Титовым, — сказал Машин гость.

Борис покраснел. Он вспомнил, что видел этого человека в публике, в первом ряду, рядом с Филиппом Ивановичем.

Потом говорили о театре, о литературе и о музыке. Во всех этих вещах Борис разбирался не очень хорошо. Он был рад, что о нем забыли.

В одиннадцать часов он сказал Маше, что ему нужно идти. Он попрощался со всеми.

Маша пошла проводить его.

— Я обязательно приду посмотреть, как ты будешь биться, — сказала Маша.

Борис вдруг представил себя во время боя с Титовым. Заплывший глаз, окровавленный рот, потные спутавшиеся волосы, страшное лицо Титова.