Клайв Касслер - Полумесяц разящий

Лорен несколько минут глядела на картину, а потом подозвала Саммер.

— Единственный известный прижизненный портрет Иисуса, — почтительно сказала Саммер. — Разве не замечательно?

— Очень даже.

— Большинство римских изображений тех времен — фрески, и такой портрет — уже огромная редкость. Один из экспертов считает, что его писал известный художник, кисти которого принадлежат фрески в Пальмире. Он нередко расписывал фресками дома богатых иудеев, а также зарабатывал на жизнь, рисуя портреты. Историки считают, что он написал портрет Иисуса в самый разгар Его служения, незадолго до ареста и распятия.

Саммер поглядела на картину.

— Настоящий житель Средиземноморья, как считаешь? — сказала она. — Человек солнца и ветра.

— Да уж, ничего общего с лицом аскета, которое писали мастера Средневековья, будто он родился где-нибудь в Швеции, — согласилась Лорен. — Он тебе никого не напоминает?

Саммер наклонила голову набок, призадумалась и улыбнулась.

— Теперь, когда ты сказала, напоминает.

— И кого же? — спросил Питт, подходя к ним.

— Некоего мужчину с волнистыми черными волосами, худощавым лицом и загорелой кожей, — ответила Лорен. — Все как у тебя.

Питт поглядел на картину и покачал головой.

— Нет, у него глаза не настолько зеленые. И судя по окружающему фону, ростом он был не больше метра шестидесяти и весил не сильно больше пятидесяти килограммов. Но между нами есть куда более существенная разница, — слегка улыбнувшись, добавил он.

— Какая же? — спросила Лорен.

— Он ходил по воде, а я в ней плаваю.

Полуденное солнце миновало зенит, и длинные тени упали на здание Иерусалимского окружного суда, когда зачли окончательный вердикт присяжных. Первыми из здания вышли журналисты и телевизионщики, которым не терпелось запечатлеть в деталях ход суда и побыстрее предоставить их зрителям и читателям. Следующими вышли любопытствующие и завсегдатаи судебных заседаний, сидевшие на галерке, перешептывавшиеся о вынесенном приговоре. Последними вышли свидетели и поверенные, удовлетворенные тем, что долгое разбирательство наконец-то закончилось. Нигде не было видно защитника. И Оскар Гуцман не вышел вместе со всеми через главную дверь суда, его вывели через черный ход, в наручниках и под усиленной охраной, и сразу посадили в полицейский фургон, который повез его в тюрьму Шикма отбывать назначенный срок.

Дирк Питт и Сэм Левин задержались в вестибюле, благодаря юристов от обвинения за хорошо проделанную работу, и наконец тоже вышли наружу. Торжество правосудия не стерло печали с их лиц, они знали, что никакое наказание не вернет им Софи и ее коллегу Гольдера, погибшего в Кесарии.

— Пятнадцать лет за соучастие и подстрекательство к убийству Гольдера в Кесарии, — сказал Сэм. — Лучшего мы и не могли добиться.

— Гарантия того, что он пробудет в тюрьме до самой смерти, — безразлично ответил Дирк.

— При его здоровье я удивлюсь, если он протянет там хотя бы год.

— Тогда тебе надо поторапливаться, если ты хочешь предъявить ему другие обвинения.

— На самом деле, мы заключили соглашение с его адвокатами. Хотя у нас и были убедительные доказательства его причастности к контрабанде краденого антиквариата, добавлять к его сроку еще пару лет было бы чистым упражнением в казуистике.

— И что вы получили взамен?

— Эти обвинения были сняты в обмен на сотрудничество со следствием по поводу поставщиков его коллекции краденого. Кроме того, Гуцман согласился завещать всю свою коллекцию государству Израиль, — с улыбкой ответил Левин.

— Неплохой ход.

— Мы тоже так считаем, — ответил Сэм.

Они подошли к нижнему краю лестницы.

— Это хоть немного смягчит боль наших утрат, — добавил он.

— Хорошо осознавать, что это закончилось более-менее хорошо, — ответил Дирк, пожимая руку Левину. — Продолжай свою битву, Сэм. Софи была бы рада этому.

— Обязательно. Береги себя, Дирк.

Сэм пошел к стоянке, а Дирк услышал, как кто-то позвал его по имени. Обернувшись, он увидел Ридли Баннистера, спускающегося по лестнице и опирающегося на полированную трость.

— Да, Баннистер, — ответил Дирк.

— Если у вас есть время, я хотел бы вам сказать, — начал Баннистер, ковыляя к нему. — Я не знал, до самого суда, что у вас были отношения с мисс Элькин. Она была мне в своем роде коллегой, хотя у нас были разные взгляды на отдельные вещи. Тем не менее я хотел сказать, что всегда считал ее выдающейся женщиной.