Евгений Рябчиков - Поединок на границе

Петра Ложечкина хлебом не корми: он мог бесконечно слушать эти пограничные были.

— Ну еще, еще что-нибудь, — просил он старшину.

— Еще что-нибудь, говоришь? — переспрашивал Лысчук, искоса поглядывая на веснушчатого белобрысого солдата и двумя пальцами поглаживая свои пушистые усы. — А вот я служил на заставе в песках… Ну, как водится, пошли в наряд. Ночью… Я тогда еще младшим наряда ходил. Идем — и вдруг…

Глаза у Петра округлялись.

Старшина, как умелый рассказчик, выдерживал долгую паузу и заканчивал:

— Смотрим: сидят двое. Подобрались поближе к ним — и что ты думаешь? Два джейрана.

— Не испугались, не убежали?

— Не-ет.. Закурить у нас попросили. Эх, Ложечкин, Ложечкин, эх, Петра, Петра… Кто когда видал, чтобы джейраны сидели? Что тебе, джейран — собака или кошка?

Кругом, понятно, хохот.

Петру ничего не оставалось, как хохотать вместе с другими. Что же поделаешь? У них на Рязанщине эти самые «жейраны» не водятся. Поди знай, сидят они или не сидят.

Но как хотелось ему в эти минуты быть похожим на своих опытных товарищей. На того же старшину или, например, на Бахирева Алексея, коренастого молчаливого сибиряка, попавшего на южную границу с бодайбинских золотых приисков. Как стать таким же уверенным и все видеть, запоминать, безошибочно распознавать любой шорох, как по книге, читать по следам любую, самую запутанную историю. И на занятиях Петр Ложечкин был одним из наиболее ревностных и упрямых. Здесь тебе не то что в школе. Прослушал что-нибудь — потом наверстаешь, спросишь у приятеля… На границе от тебя слишком многое зависит. Здесь нельзя ошибиться. Ошибка может слишком дорого обойтись.

Петр со своими товарищами-первогодками запоминал каждую складку гор, каждый выступ скалы или карниза, каждый поворот ущелья. И как они выглядят днем, и как ночью, когда все очертания обманчивы с непривычки, и куда ложится тень от дерева на обрыве в полнолуние или, скажем, когда луна на ущербе.

Враг может пройти там, где горный путь всего легче, в надежде, что это место пограничники осмотрят не так внимательно. Враг может пройти и там, где его вообще невозможно ждать, разве только барс в состоянии проползти по этой невообразимой крутизне, где нет никакой тропки, где руки соскальзывают с гладких камней и совершенно не за что уцепиться.

Враг всюду может пройти.

Только вот пропустить его он, Петр Ложечкин, не должен.

Первый раз в наряде.

Они вдвоем идут вдоль вспаханной полосы. Старший — Алексей Бахирев. Он тоже рядовой, но парень таежник, охотник, глаз у него зоркий, как у рыси. К его слову и сам старшина прислушивается уважительно.

Петр не снимал руку с автомата. Глаза простреливали темноту, ухо старалось уловить малейший шорох. Теперь — еще осторожнее ступать. Он помнит — за этим поворотом тропы начнется осыпь. А там недалеко и до конца участка.

Сердце у Петра бешено заколотилось…

— Алексей! Там человек!

Казалось, он кричит во все горло, а на самом деле произнес эти слова шепотом.

Алексей так же тихо ответил:

— Что ты, паря… Это же камень такой… Помнишь, я его тебе показывал. Когда луны нет, похоже, что человек плашмя на склоне растянулся.

— А, верно…

Пошли дальше.

Тишина… Лишь иногда камешек сорвется с кручи и покатится вниз в ущелье. Это Петр уже научился различать. А вот это что?! Шаги!

— Слышишь, слышишь?.. — зашептал он Алексею.

— Слышу…

Слушал долго.

— Зверь какой-то бродит, — сказал он потом. — Однако лисица… Их много тут шляется. Поужинать собирается…

Бахирев не ошибся.

Через несколько минут почти вплотную к пограничникам подошла лисица на полусогнутых лапах. Увидела их и в ужасе кинулась прочь, исчезла за поворотом. Эх, пальнуть бы в нее! В Петре заговорил охотник… Но когда в наряде, надо забыть об этом. Оружие можно применять лишь в том случае, если какой-нибудь отчаянный барс сам кинется на них… Но даже барс старается избежать встречи с человеком — барс уходит, уступая ему дорогу. Так однажды рассказывал Петру о своей встрече с хозяином гор Алексей Бахирев.

Когда они вернулись на заставу, молодые солдаты, те, кому еще не довелось побывать в наряде, расспрашивали Петра, как да что было…

Он с важностью отвечал:

— Никаких происшествий… Все нормально прошло… Лисицу вот только чуть не задержал, а других нарушителей нам не встречалось.

Как он камень принял за человека, Петр не рассказывал.

Так и текло время — день да ночь… В наряде, на учениях, на хозяйственных работах, в коротких часах отдыха шла служба солдата.