Луи Буссенар - Необыкновенные приключения Синего человека

Китаец, одуревший от опиума note 286, все пытался залезть в карман к соседу.

Гаучо note 287тяжелой, что молот, рукой поигрывал ножичком. Солдаты-дезертиры note 288, негры-воришки, европейцы-фальшивомонетчики кричали, двигались, подталкивая друг друга, старались размяться после долгого пребывания взаперти.

Памятуя о наставлениях торговца пирожными, Ивон пристроился у стены, поставил перед собой корзинку и огляделся. Тюремщика рядом не было, он покачивался в гамаке note 289в другом конце двора.

Со всех сторон к юнге потянулись руки.

— Мне!.. Мне!.. Дай!.. Дай!..

Вмиг исчезли сигары. Подумать только: люди, которым нечего есть, раскупают курево.

Между тем Ивон, делая вид, что очень увлечен своей торговлей, потихоньку осматривался вокруг.

— Наконец-то! Вот они!

Мальчик заметил Беника и Жана-Мари, которые прогуливались невдалеке, не обращая на торговца ни малейшего внимания. У несчастных не было ни су, они не могли купить даже одну сигару на двоих.

«Как подозвать их? Как обратить на себя внимание?»

Будто очень довольный прибылью, Ивон принялся свистеть дроздом.

Матросы застыли на месте. Этот маленький торговец высвистывает мотив, как заправский бретонец. Откуда аргентинский гаврош note 290знает эти песни? Надо разглядеть его хорошенько.

— Ивон! — вскричал Беник, узнав юнгу.

— Закрой рот, балбес! — сердито проворчал Жан-Мари и ткнул приятеля кулаком в бок.

— Жан-Мари! Да ты взгляни? Он просто молодец!

— Да уж! Соображает!

— Пойдем! Только осторожно.

Ивон все продолжал свистеть. Возможно, это помогало ему скрыть волнение. Друзья узнали его!

С невозмутимым спокойствием, хотя сердце готово было выпрыгнуть из груди, мальчик протянул Жану-Мари волован, который начинил в коридоре, и тихо произнес:

— Ты найдешь там много нужного! Не урони! Смотри внимательно! Будьте осторожны и мужественны!

Паренек вновь принялся свистеть. Никто из заключенных не расслышал его слов. Да некому было и вслушиваться. Все спешили наговориться друг с другом, мало ли кто что бормочет.

Корзинка вскоре опустела.

Подошел тюремщик, и Ивон с грустью бросил прощальный взгляд на бретонцев.

Минуту спустя юнга вышел из здания тюрьмы с корзиной на голове и медленно направился к тому месту, где должен был ждать его приятель.

Но в этот момент произошло то, чего ни Ивон, ни его новый друг не предусмотрели и что могло иметь для Ивона самые скверные последствия.

На корзине крупными буквами было написано имя владельца ресторана: Дюфур.

У места назначенной встречи юнгу остановил высокий мужчина лет сорока с отекшим лицом. На толстом животе сверкала золотая цепочка, на пальцах — перстни.

— Скажи-ка, малыш, — закричал незнакомец, — ты работаешь у месье Дюфура?

— Да, месье, — ответил мальчик, обомлев.

— Давно ли?

— А вам что за дело?

— Хочу знать, куда ты девал содержимое корзины?

— Продал заключенным.

— А деньги где?

— Положил их в карман, чтобы отдать хозяину.

— Дай сейчас же, покажи!..

— С какой стати, месье?

— А с такой, что я хочу знать, так же ли ты ловко воруешь, как врешь! Я и есть месье Дюфур! Слышишь?

Ошарашенный, Ивон, сбив с ног толстяка, пустился наутек.

Месье Дюфур копошился в пыли и хрипел:

— Вор! Держите его! Во-ор!..

На бегу Ивон скинул с себя куртку и передник. Они так и остались лежать на дороге.

Прогулка закончилась. Раздался звон тюремных часов, и охранник нехотя покинул гамак. Он зевнул, потянулся, вынул связку ключей, открыл дверь и крикнул хриплым голосом:

— По камерам, ребята!

Во дворе стало тихо. Тюремщик открыл вторую дверь. Заключенные построились в две шеренги вдоль стены.

Предводимая охранником, колонна медленно двинулась по коридору, по обе стороны которого зияли настежь растворенные проемы камер.

В каждой камере помещались обычно два узника. Они еще не были осуждены, находились под следствием и потому содержались в собственной, а не в арестантской одежде.

Всего узников насчитывалось около пятидесяти. Проскрипело двадцать пять ключей, поворачиваясь в скважинах, лязгнуло двадцать пять замков. Лишь шаги охраны нарушали воцарившуюся тишину.