Виктор Сафронов - Привет из ада

После брови у него поползли вверх.

— А где твое стило, берестяная грамота или, в крайнем случае, папирус? — огорченно, почти оскорблено спросил он у Степана, собираясь вот-вот заплакать. — Ты что, ничего не записывал? Получается, я все это зря говорил? Впустую сотрясал воздух?

— Зачем записывать? — не понимая, смеяться ему или начинать оправдываться, перехватил вопрос Степан.

— Verba volant, scripta manent [2] (лат.) слова улетают, написанное остается , - как неразумному ребенку строго объяснил ему Алексей.

После махнул рукой, как будто внезапно вспомнил, что он всё для себя уже давно и окончательно решил. Примирительно подвел черту под сказанным:

— Не ищи, солдат, в моих словах мораль и нравоучения. К сожалению, кроме многовековой глубокой и так необходимой людям истины там больше ничего нет.

Степан внимательно посмотрел на Алексея, потом на песок, тихо осыпавшийся с бруствера окопа, подумал и с вызовом повторил:

— А про камеру визуального наблюдения все-таки я сам придумал, а не то, что ты называешь подозрительным словом слим… скрим… Забыл уже, каким.

— Нет, вы видели такого человека? — возмущенно закричал Алексей. — Рысак, выскажись. Ты здесь самый умный… Хотя и Багарт.

Коля не ждал такого поворота событий и от неожиданности инстинктивно вздрогнул. Приняв оборонительную стойку, которой его обучил Гусаров, из-под поднятого локтя спросил:

— А в чем собственно дело?

И на всякий случай, не опуская локтя, стал ждать разъяснений.

— Ты с умным видом стоял? — строго посмотрел на него Алексей.

— Ну!

— Лекцию про слово "спиз…л" слушал? — еще строже спросил он у Рысака.

— Ну! — с видов образованного человека продолжал настаивать на своем Коля.

— Так выскажись по этому поводу! — требовательно и возмущенно закричал Алексей.

— А в чем собственно дело? — ловко перехватил инициативу в свои руки Рысак.

Смеялся даже флегматичный Кондрат.

— Дайте мне самую тяжелую работу и потребуйте, чтобы я ее выполнил и умоляю, уведите меня отсюда в смирительной рубашке, — простонал Алексей. — Мне, буйному и помешанному с тихими идиотами не по пути…

— А в чем собственно дело?

В третий раз переспросил Коля, понимая, что никто его бить не будет и за шифером для крыши вигвама, как недавно в лесных условиях не пошлет.

— Иди, отрок… Иди и успокой жителей земного шара тем, что пока ты здесь… Под моим присмотром люди доброй воли могут спать спокойно, — устало махнул рукой Алексей. — Да! Горе от ума нам с тобой явно не угрожает.

Однако Рысака такой поворот событий не устраивал. Он как в школе поднял вверх руку и задал мучающий его вопрос:

— Я, типа, не понял… А чё, название такое пантовое — "Розовая легенда"?

На всякий случай кулак поднятой руки рефлекторно сжал еще крепче и от лица не убирал.

— Хвалю за пытливость ума, — похлопал его по плечу Гусаров. — Я хотел назвать свой научный труд "Разовая легенда" т. е. на один раз, но видно зря старался, что не назвал. Была призрачная надежда на то, что мой единоокопник не поленится, запишет мои слова и все это станет достоянием всемирной культуры и само собой, истории. Да видно не судьба. Хоть и последней, но надежда на нечаянную радость и Нобелевскую премию умерла. Так как повторить все заново под запись я уже не смогу, запал не тот. А без харизмы в науке сиди, пацан, и не рыпайся…

Со стороны было видно, как сильно переживает человек, потративший впустую своё время. Другие народы тоже умею переживать, те же сенегальцы очень в этом преуспели. А вот показать это с широким размахом и одухотворенным задором, нет, не умеют. Пока еще должных славянских высот в этом не достигли.

Все долго, исподлобья поглядывая друг на друга, испытующе молчали. Первым не выдержал Алексей. С тоскливым криком, покидающей родное гнездо и улетающей в теплые края птицы, прокурлыкал:

— Так по вашему, я никакая не муза..? А муз?

После этого многим показалось, что кто-то случайно обронил слезу. Устойчивые инстинкты и безусловные рефлексы и здесь сняли свой богатый урожай.

Степан не поддался на псевдонаучную лирику мужественного героя нашего повествования, а совсем наоборот. Психанул не по детски и еще раз мстительно и раздельно с осознанным превосходством повторил свое утверждение:

— Про установку камеры в логове гебешатника, это все же я придумал…

Хотел Алексей в очередной раз полезть в карман за словом, да передумал. Тем более, он уже оттуда все выгреб. Делиться с демократической общественностью было нечем. Разве что, призвать их всех скопом к свободе, равенству и правопорядку. Но посмотрел на лица тех, кто весь день тягал камни и копал окопы… И промолчал.