Луи Буссенар: Гвианские робинзоны

Чему же тогда радовался беглец? Чем собирался утолить голод? Робен со всей быстротой, какую позволяли его больные ноги, устремился к дереву и начал разгребать сухие листья, опавшие цветы и семена, густым слоем окружавшие ствол.

Лезвие тесака наткнулось на что-то твердое.

— Так и есть! — воскликнул он. — Мои товарищи по несчастью были правы. Кое-что из их нелепых россказней оказалось полезным. Помню, один советовал соседу, мечтавшему о побеге: «Если увидишь в лесу симарубу с опавшими цветами, не проходи мимо: у подножия дерева наверняка найдешь земляных черепах, лакомящихся незрелыми семенами».

Тесак каторжника как раз и натолкнулся на панцирь одной из этих крупных и вкусных рептилий. Робен перевернул ее на спину. Скоро он обнаружил еще парочку экземпляров и уложил их в той же позе. Можно было приступать к приготовлению обеда.

Сухого валежника в лесу оказалось полно. Повсюду лежали огромные полусгнившие стволы, которые легко крошились при малейшем ударе, на растопку годился и хворост, и высохшая трава…

Француз скоро сложил большой костер. После долгих усилий ему удалось поджечь сушняк, ударив о лезвие тесака кремнем. Затеплился огонек, вспыхнуло пламя, от костра брызнули в разные стороны рои насекомых, поднявшихся с почвы.

Робен сунул черепаху прямо в панцире в костер, присыпал ее раскаленными углями — он знал, что так поступают туземцы, — и стал ждать.

Пока обед поспевал, бургундец не оставался в бездействии.

В нескольких десятках шагов от костра он рассмотрел небольшую пальму, нарушавшую своей темно-зеленой листвой однообразный строй голых стволов больших деревьев, кроны которых разворачивались в десятках метров от земли.

На ней не виднелось ни цветов, ни плодов. Однако наш герой тотчас принялся ее рубить. Ствол дерева был не слишком толст, но волокнистое вещество коры оказалось настолько прочным, что одолеть его удалось лишь с огромным трудом.

Вы, быть может, слышали о капустной пальме, дорогие читатели? Описывали вам пучок нежных листьев, образованных молодыми побегами и как бы собранных в початок?

Это описание, по сути, правильное, но неполное, ибо позволяет допустить некое сходство «пальмовой капусты» с обычной, всем известной, которую достаточно мелко нарезать перед тем, как опустить в кастрюлю.

Пальмовая капуста не такова. Чтобы убедиться в этом, проследите внимательно за действиями нашего героя.

Робен очистил от ветвей ствол у макушки дерева и кольцевыми надрезами стал освобождать его от коры, подбираясь к основанию черешка — плодоножки молодых листьев.

Бледно-зеленые кольца коры падали одно за другим, обнажая округлую сердцевину сантиметров восьмидесяти длиной, толщиной в руку, гладкую и белую, точно слоновая кость.

Беглец отломил кусочек и разгрыз крепкими зубами; вкусом это вещество напоминало миндальный орех.

Не слишком сытная пища, но на какое-то время ею можно утолить голод. Прожевав первый кусок, Робен отнес остальное к костру, хотя в печеном виде пальмовая капуста менее вкусна.

Черепаха уже поспела. Аппетитный запах исходил от обугленных щитков панциря. Каторжник извлек добычу из костра, взломал панцирь, уселся поудобнее и разрезал жаркое. Пользуясь вместо хлеба печеной пальмовой капустой, он приступил к скромной и необычной трапезе, позабыв обо всем на свете.

Тонкий и пронзительный свист заставил его вскочить на ноги. Что-то прямое и длинное пролетело перед его глазами и вонзилось, трепеща, в гладкую кору симарубы.

То была двухметровая стрела, толщиной с палец. Оперенный красным конец дрожал, раскачиваясь.

Парижанин схватил рогатину и принял оборонительную позу, вперив взгляд в то место, откуда прилетел посланник смерти. Вначале ничего не было видно, но затем лианы осторожно раздвинулись, и появился краснокожий, сжимая в руках большой натянутый лук и широко расставив ноги. Он явно собирался пустить в каторжника вторую стрелу.

Робен зависел теперь только от милости пришельца, невозмутимого дикаря, похожего на статую из красного порфира note 48. Индеец, казалось, лишь обдумывал, как лучше поразить жертву. Острие стрелы медленно перемещалось сверху вниз, потом справа налево, но оставалось нацеленным в грудь белому.

Вся одежда аборигена состояла из куска голубого коленкора note 49, пропущенного между ног и подвязанного поясом. Тело было вымазано красной краской, словно индеец только что окунулся в кровь. Загадочные линии, проведенные соком генипы note 50на груди и на лице, придавали ему вид одновременно и смешной и устрашающий. Длинные черные волосы с синеватым отливом, обрезанные спереди на уровне бровей, ниспадали по обеим сторонам лица до плеч. На шее красовалось ожерелье из зубов ягуара, на запястьях — браслеты из когтей большого муравьеда note 51.