Владимир Прибытков - Завещаю вам жизнь.

Топпенау запер дверь на ключ, прошел в дом задернул занавеси, зажег ночник. Положив плотный конверт на туалетный столик, смотрел на написанное энергичным незнакомым почерком.-возникло тошнотворное ощущение пустоты, желудок инстинктивно втягивался, губы высохли.

Извещение из банка прислали бы в фирменном конверте. Из военной комендатуры или из другого официального учреждения — с соответствующей отметкой. Нет! Это было не то. Скорее всего, письмо пришло «оттуда». И это было возмутительно! Ведь он заявил, что не станет поддерживать никакой переписки! Что не хочет получать никаких письменных извещений или поручений! Что связь согласен поддерживать только через одно лицо!

Первым побуждением было порвать конверт, сжечь обрывки, немедленно уехать из Парижа, вернуться в Берлин и устроить скандал. Однако граф сдержался. Он вспомнил полученный совет: в непредвиденном случае не спешить, обдумать возможные последствия опрометчивого шага.

Войдя в столовую, он налил из серебряного графина стакан холодной воды с лимоном, медленно, смачивая губы, выпил до дна.

Постояв, вернулся в спальню.

Сел на парчовую банкетку. Закурил...

Если письмо действительно прислано друзьями «мистера Смита», оно могло побывать в руках военной цензуры или в руках гестапо. Уже один тот факт, что на письме направленном немецкому дипломату, нет обратного адрeca, должен был насторожить тех. кому поручено проявлять бдительность. Значит, это письмо взято на учет и прочитано. Что из этого следует?., А из этого следует- что уничтожать письмо и тем более немедленно уезжать из Парижа, прервав отпуск, нельзя. Это вызовет подозрения даже в том случае, если письмо по внешней линии.. стоит ли вскрывать конверт?

Могут спросить, зачем вы его распечатали,почуствовали неладное?

Стоп! Но ведь почувствовать неладное может только человек, чья совесть беспокойна или нечиста. А совесть графа фон Топпенау, советника Министерства иностранных дел, члена партии с 1933 года, близкого знакомого Риббентропа, приятеля фон Палёна, свояка Круппов фон Болена, бывшего офицера, кавалера Железного креста II степени не может быть неспокойной или нечистой! Вывод?.

Только один: письмо нужно распечатать. Как вскроет письмо человек, который ничего не опасался? Возьмет и надорвет конверт. Небрежно. Как попало.

И только потом, не поняв странного содержания, не поняв каких-то намеков, будет охвачен волнением, станет рассматривать конверт, вознегодует и примет необходимые меры, способные предохранить его в дальнейшем от каких-то странных провокаций.

Пепел сигареты упал на полу халата. Граф раздраженно смахнул пепел на ковер. Раздавил сигарету в фарфоровой пепельнице.

— Подлецы! - пробормотал он в адрес друзей «мистера Смита».

Взял конверт, надорвал край, расширил образовавшуюся щель ногтем мизинца, вынул из конверта сложенный вдвое лист белой бумаги. Внешняя часть сложенного листа оказалась чистой. Топпенау развернул лист.

Пальцы рук мелко задрожали: внутренняя часть тоже оказалась нетронутой.

Абсолютно нетронутой, снежной, как вершина Юнгфрау в хорошую погоду.

Растерянный, он опять поглядел на внешнюю ста, потом опять развернул бумагу. Нигде ничего.

Тело под халатом покрылось липким холодным потом. Осторожно положив «письмо» на столик, Топпенау, не глядя, взял пачку сигарет, зажигалку, долго нащупывал колесико, высекающее из кременька искру, не нащупал, бросил на зажигалку раздраженный взгляд и увидел, что забыл открыть ее. Это вывело из душевного равновесия: он понял, что плохо владеет собой, впадает в панику.

Вдобавок внезапно явилась мысль, что сейчас могут постучать, войти и застать врасплох.

Схватив письмо, он бросился было в столовую, на пороге сообразил, что в столовой делать нечего, вернулся к постели, сунул письмо под подушку.

Стоял и озирался, как загнанный зверь. Дыхание стало прерывистым, шумным.

В левой лопатке и локте левой руки возникла неотвратимая» злорадная боль.

Топпенау осторожно, боясь раздразнить эту боль, прошел в ванную, достал из аптечки таблетки, проглотил.

Вернулся в спальню, обессиленный, лег на кровать Ждал, что сердце успокоится. Лихорадочно убеждал себя, что терять голову нельзя. Надо взять себя в руки, что, собственно, случилось? Пришло загадочное письмо- не представляет, кто бы мог такое письмо послать. Но встревожен.

Может быть, это какой-то шантаж? Или идиотская шутка?

У него нет друзей, способных на идиотские шутки, значит, это шантаж!