Николай Инодин - Уходимец

— Ты у меня молодец, суперхищник и самая красивая кошка на свете! — чистосердечно признался Шишагов, за что был милостиво облит голубым сиянием Машкиных глаз. Бросив добычу, питомица прыгнула к Роме, обхватив лапами его ногу. Потом ногу отпустили, и по-кошачьи пометили, протёршись всем телом сначала в одну сторону, потом в другую.

— Дрофу сама потащишь, или доверишь мне? Наглая девка посмотрела на лежащую тушку, на Рому, улыбнулась, показав отрастающие клыки, и повернулась задом к обоим. Пошла дальше, всем телом демонстрируя отсутствие интереса к происходящему сзади.

«Ах, ты, стервочка!» — Роман, не нагибаясь за птицей, пошёл следом. Маха немедленно развернулась, и растерянно уставилась на Шишагова.

— То-то, девочка. Не нужно берега терять.

Роман вернулся, подхватил тяжёлую птицу и забросил в заплечный короб.

Искомый солончак оказался далеко от реки, в месте, не имеющем и намёка на дрова. Пришлось возвращаться к лодке и начинать плести корзину. На берегу всяких коряг хватает, здесь и соль придётся выпаривать. Только таскать далеко. Уставшая Маха, набив пузик дрофятиной, залезла на камень, к которому привязана лодка, и дрыхнет без задних лап. Если делать нечего, нужно спать. Натуральный солдат — ветеран.

Ивовые ветки послушно сплетаются в проверенную конструкцию, образуют ёмкость для переноски солёного грунта, солнце ползёт по небу, гонит день от утра к вечеру. Заодно и дрова для завтрашнего костра сушит. Большую кучу. Если далеко вперёд не заглядывать, жизнь как жизнь. А задуматься, такое в голову лезет…. Лучше не напрягаться в эту сторону. Хорошо, что Маха нашлась.

Готовить лень было, тонко напластал птичью грудку, отбил парой галек, присолил слегка, да и срубал, под щавель и черемшу. Залез под полог, и уснул. Проснулся под утро, услышав возню, шипение и рычание на берегу. Машка драла какого-то зверя, который попытался остатки дрофы стащить. Хороши остатки, там ещё килограммов десять мяса осталось. Вором оказался местный дикий кот, который после полученной трёпки вспомнил, что у него там, как можно дальше отсюда, есть много срочных дел. Даже не извинился, паразит. Интересно, Маха зубы в ход не пустила, обошлась когтями. Рефлекс?

Соль выпаривать работа знакомая, рутинная, особенно когда всё под рукой. Но в маленьком котелке слишком долгая. Лучше каменную плиту раскалить, потом поливать рассолом и результат соскребать в мешочек. Но, как назло, известняк для этого не годится, а попадающиеся там и тут чёрные камни по форме не подходят. Других нет. А если попробовать чёрный расколоть?

Роман давно отучил себя от эмоциональных срывов, выражающихся в криках, воплях и резких движениях, поэтому всё, что он думает о своей удачливости, высказал не спеша, обстоятельно, на трёх известных ему языках, но с явным перевесом русского, подбирая эпитеты, детально прорабатывая родственные связи и разнообразные извращения. Удивлённая Машка стояла рядом, переводя взгляд с Романа на лежащие перед ним каменные обломки. Изрядная часть которых оказалась тонкими, плоскими пластинками с очень острым краем, стеклянисто поблескивающими на сколе.

У мелового обрыва простояли неделю. Солью Шишагов всё-таки запасся, набив ей не один мешочек, а несколько. Сменил костяные наконечники стрел на кремневые, нагрузил лодку каменными желваками, и теперь, сидя в лодке, учился выделывать из кремня орудия посерьёзнее, вроде тесла и каменного топора. Получалось плохо, но время было, руки целы и материала хватает.

Раздвинув ветви колючего кустарника, на вершину холма вышел человек. Упёрся концом посоха в каменистый грунт и какое-то время осматривал открывшееся перед ним побережье. За полосой постепенно понижающихся холмов до самого горизонта зеленоватой стеной стоит вода. Кажется, ещё немного, и вся эта масса, обрушившись, хлынет на сушу, сметая всё на своём пути. Опустив правую руку, человек положил её на холку зверя, бесшумно появившегося рядом с ним.

— Ну, вот мы и добрались, Маха. Это и есть море.

Зверюге было всё равно, она потёрлась тяжёлой лобастой головой о бедро человека и оглянулась назад.

— Вернёмся, конечно. Потом.

Человек поправил навьюченную на него поклажу и лёгким, пружинящим шагом начал спускаться по склону. Его спутница, мелькнув в кустах серо-голубой шкурой, двинулась следом, привычно держась сзади — справа от вожака.

Лодку пришлось оставить неделю тому назад. Роман видел знаменитые Ниагару и Викторию только по телевизору, объективно судить не мог, но водопад, который не позволил им плыть дальше был явлением похожего масштаба. Рев падающей в пропасть воды был слышен издалека, облако мелких водяных брызг поднималось выше крон растущих по берегам деревьев.