Макар Троичанин - Лета любит Роя

Так у них и повелось: как только в очередном порту затихали шаги последнего уходящего матроса, и вечер скрадывал дневные тени, Лета появлялась в темноте кубрика, где её уже ждал Рой, и у них начинались долгие ночные воспоминания. Она помогала ему, поправляя и одёргивая на вранье, он чувствовал это, потому что вдруг сбивался, путался и начинал сначала, но уже по-другому. Рой рассказывал ей и про свою теперешнюю жизнь, про работу и команду, порты и гавани, он видел – ей всё интересно. Утром после бессонных свиданий он всегда чувствовал себя бодрым и свежим, будто проспал сутки.

Однажды он не выдержал, бросился перед ней на колени и покаянно вскричал:

- Прости меня, Лета, я должен был взять тебя с собой.

Её лицо тут же исказила боль, и она мгновенно исчезла, оставив долгий протяжный стон, и больше никогда не появлялась, не откликаясь на мольбы и призывы упавшего духом Роя.

Он запил по-настоящему, загулял как последний портовый забулдыга, возвращаясь на шхуну больным, избитым, раздетым и ограбленным. Никто из прежних товарищей не выдерживал и не понимал разгульного размаха Роя, и они избегали компании с ним. На море у него работа тоже разладилась, всё валилось из рук, он забывал, что делал, да и делал тяп-ляп, огрызаясь на окрики капитана и ругань моряков, для которых халатность порой могла стоить всем жизни. Раздражительный, вспыльчивый, задиристый, а то, наоборот, квёлый, равнодушный, молчаливый, он постепенно превращался в самого известного на промыслах разгильдяя, не нужного ни одному капитану. Удача больше не ходила с ним рядом, а ему было не всё наплевать. Он не жил – существовал и, не задумываясь, в штормы и аварии охотно брался за то, от чего другие отказывались, опасаясь за жизнь. Все видели, что свихнувшийся моряк ищет смерти, и с любопытством ждали, когда и как она его скрутит. Но Бог был начеку и не давал Рою лёгкого искупления. На его примере он в назидание всем и, в первую очередь, не единожды и напрасно спасённому грешнику, утверждал: любовь к родине слаба против любви к женщине, ибо можно привыкнуть ко всему, но, единожды предав, никого роднее и ближе не найти.

Капитан, помня старое, терпел, всё чаще подумывая расстаться с абсолютно изменившимся любимцем, но предопределённый случай распорядился по-иному.

В то время они снова оказались невдалеке от Острова, и всевышнему стало угодно, чтобы у них кончилась питьевая вода. О том, что она есть на маленьком вулканическом острове прямо на берегу под высокой пальмой, в будто специально изготовленном для моряков каменном резервуаре, знал, наверное, только капитан «Святой Марии». Другие суда здесь не появлялись.

Была спущена большая шлюпка и назначена команда, когда к капитану обратился Рой:

- Кэп, разрешите мне пойти с ними?

Капитан внимательно посмотрел на осунувшегося и похудевшего моряка и, жалея, шутливо спросил:

- А ты там не останешься?

Глаза просителя блеснули огнём, словно капитан что-то подсказал или угадал, но тут же потухли под золой апатии, и Рой ответил, как уже привык, без уважения и колко:

- Не велика беда для вас, - и, помолчав, добавил, - и для меня тоже.

Капитан, сдержавшись, пыхнул несколько раз трубкой и, решив, что моряк прав, разрешил:

- Иди. Вместо Санто.

И друга снял со шлюпки, чтобы не мешать трудному решению Роя. В конце концов, его жизнь принадлежит только ему, никто не вправе вмешиваться, особенно, когда требуется сняться с долгого дрейфа и взять нужный курс.

- Спасибо, капитан, - сдержанно поблагодарил Рой и, торопясь, убежал в кубрик собираться.

В шлюпку он спустился в добротной одежде и с оттопыренными карманами. На всякий случай прихватили мушкеты и сабли – мало ли как встретят туземцы после бегства Роя. Слитно ударили по воде три пары вёсел, единым махом отталкивая шлюпку от шхуны, с палубы которой донёсся провожающий обеспокоенный голос Санто:

- Не дури, Рой!

Он в ответ согласно поднял руку и, не отвлекаясь больше, не поднимая глаз на удаляющийся корабль, в едином со всеми ритме погнал шлюпку к берегу, от которого сбежал и на который обещал себе никогда не возвращаться.

На берегу пятеро гуськом таскали кожаными вёдрами воду, заполняя бочки на шлюпке, а один с мушкетом наизготовку стоял открытый, в незащищённой угрозе высматривая аборигенов и поворачиваясь на каждый подозрительный шорох в береговой чащобе. Но им никто не мешал. Быстро наполнив бочки, моряки столкнули шлюпку в воду, и, когда она, загруженная, тяжело закачалась на волнах, и все пятеро расселись по местам, Рой с берега сказал старшему: