Николай Анов - Гибель Светлейшего

— Мы едем в Одессу… На Черное…

— Знаю! — отрубил Рябоконь. — Документы.

Пораженные спириты переглянулись. Они по голосу узнали чернокожего комиссара. Господин с бакенбардами торопливо вынул из бумажника удостоверение и с некоторой опаской положил на стол перед Василием Ивановичем.

Рябоконь, не читая бумажки, наложил резолюцию:

«Выдать четыре пропуска».

— Премного вам благодарны!

И спириты, пятясь и раскланиваясь, покинули кабинет председателя.

Олег в это время шагал по улице, залитой солнцем. Он ожидал грозы, а дело кончилось совсем благополучно. Все это благодаря белокурой Наташе. Она уехала с Сергеем Матвеевичем, а Василий Иванович обиделся и совсем забыл про ночную историю с бежавшими буржуями. Кто теперь будет вести драмкружок в клубе? И почему Сергей Матвеевич ничего не сказал о намерении покинуть Святополь? Почему он уехал потихоньку?

Олег вспомнил случайно подслушанный разговор Грозы-Волынского с Наташей. Она просила Сергея Матвеевича увезти ее за границу. Значит, они уехали не в Москву, как думает Рябоконь.

Проходя мимо укома комсомола, Олег завернул к Розочке. Девушка ждала его прихода. Она приветливо улыбнулась и, сгорая от нетерпения узнать, как отогнали Чуму, вопросительно подняла брови.

— Ну, воевал? Рассказывай.

— Потом.

Чтобы переменить тему разговора, Олег сообщил последнюю новость:

— Сегодня ночью Наташа уехала вместе с Грозой-Волынским.

— Значит, убежала? Можно было ожидать. Буржуйка.

— Почему убежала?

— Раз никому, ничего не сказала, значит, убежала.

От Розочки Олег направился в уком партии к ее матери, чтобы возвратить револьвер. Он заблаговременно вынул патроны, и Фира Давыдовна решила, что юноше пришлось стрелять ночью.

Она внимательно посмотрела на него и ласково сказала:

— Ты получил боевое крещение. Оставь себе его на память от меня. Для защиты революции он тебе пригодится еще не один раз.

Олег густо покраснел. Надо сказать, как он опозорился сегодня ночью на посту часового, но язык не поворачивался. Он поблагодарил Фиру Давыдовну за подарок и поспешил уйти.

На душе было омерзительно. Олег чувствовал себя обманщиком. Какой позор предстоит ему пережить, когда Розочка и мать узнают правду обо всем.

На другое утро Олег пошел в ревком. Он не знал, о чем будет разговаривать с Василием Ивановичем, но ему казалось, что только Рябоконь может ему помочь снять с души пятно обмана.

Председателя не было в кабинете. В канцелярии жена Василия Ивановича с тревогой говорила двум сотрудницам:

— Я его характер изучила. Может целый год не притронуться, но если только разрешит себе…

Два дня в кабинете председателя ревкома сидел заместитель и принимал посетителей.

Слух о том, что Рябоконь «разрешил», распространился среди коммунистов и дошел до Розочкиных ушей.

— Вот уж не понимаю, — сказала девушка Олегу. — Василий Иванович герой, имеет орден Красного Знамении и вдруг из-за какой-то дряни.

— Значит, он очень любит Наташу.

— Что значит «очень»?

— Ну, как Отелло любил Дездемону.

— Она буржуйка, а не Дездемона. А он коммунист и вовсе не Отелло. Вообще я считаю, это нечестно с его стороны так поступать.

Когда Розочка говорила о честности, Олегу хотелось поскорее уйти. Рядом с нею он сознавал свое ничтожество. Его мучила совесть. Он обманщик, лжец, трус. Ему хотелось вернуть револьвер Фире Давыдовне. Он недостоин такого подарка.

А город в те дни жил своей обычной будничной жизнью. Розочка работала в укоме комсомола и учила грамоте старушек в школе ликбеза. Служащие ходили к девяти часам на службу. В клубе шла профсоюзная конференция. А неподалеку, за рекой, бродили вооруженные банды, но к городу приблизиться не решались. Слухи о них просачивались разноречивые: одни уверяли, что это готовит нападение батька Ангел, другие имели подозрение на Катюшу.

Святопольские коммунисты и рабочие выходили по вечерам на охрану города. В эти неспокойные прохладные ночи Олег тоже стоял в карауле с австрийской винтовкой и думал о себе, о Розочке, Грозе-Волынском, Наташе и Рябоконе.

Нападения банды атамана Ангела ожидали с вечера, но ночь прошла спокойно. Наступило утро, и жители вздохнули с радостным облегчением. Как обычно, обыватели потянулись на базар и, как обычно в воскресный день, базарная площадь была запружена возами с сеном.

День был яркий, солнечный, и ничто не предвещало грозы и бедствия. В самый разгар базарного оживления, ровно в полдень, после того как в пожарный колокол на каланче ударили двенадцать раз, вдруг гулко лопнул выстрел. И по этому сигналу с каждого воза словно ураганом сдуло сено, и пулеметы, вытянув тонкие шеи, застрекотали во все стороны.