Мойра Янг - Храброе сердце

— Ну, вот што мне с тобой прикажешь делать? — спрашивает он. Он обнимает меня одной рукой за шею и притягивает к себе. Мы соприкасаемся лбами. — Прости, — говорит он. — Прости. Я...я просто хочу, штобы всё вернулось на круги своя. Я просто хочу, штобы мы с тобой стали прежними мы.

— Я тоже, — шепчу в ответ.

— Он тебя отвратно несет, — говорит он.

— Знаю, — говорю я.

— Нет, — говорит он, — я имею в виду, от тебя просто отвратительно воняет. Не выносимо просто. — Он отпихивает меня. — Иди и отрежь какой-нибудь кусок жилистого мясца от одного из тех волков. Мы потушим немного вечером, а из остального высушим на ветру. У нас будет вяленое мясо.

Гермес с Рипом пасутца, ожидая, вдалеке от мертвых волкодавов. Пока я разгоняю стервятников и разделываю одного из волков, Лью идет к лошадям и начинает проверять, уздечки, поводья и рогожьи коврики на их спинах.

— Нам нужно убиратца отсюдова, — говорю я. — Оно влияет на наши головы, здесь свихнутца можно. Если нога Бака достаточно уже зажила, то может нам уже можно двигатца дальше?

— Я не намерен рисковать хорошей лошадью, только иза того, что ты ждешь не дождешься по скорее увидетца с Джеком, — говорит Лью.

— Я не говорила этова, — говорю я.

— Ты и не должна была, — говорит он. — Я знаю, што ты имеешь в виду.

— Нет, не знаешь, — говорю я.

Сердце начинает подпрыгивать прямо к горлу.

— О, в самом деле? Тогда, как ты объяснишь свой румянец? Клянусь, эта...твоя одержимость им... — Лью начинает говорить тоненьким голосочком, подражая какой-нибудь дурехи. — Помнишь, Джек как-то сказал вот это? А помнишь он говорил вот то? Да меня уже тошнит при одном упоминание его имени.

— Можно подумать, ты ревнуешь, — говорю я.

— Я просто не хочу, штобы ты страдала, — отвечает Лью. — Я постоянно говорю тебе, Саба, он не появитца. Он не объявитца в Большой Воде. Джек давно позабыл о тебе. Такой парень, как он...как только он получает то, чего хочет, то теряет интерес и пропадает. Он думает только о себе, это можно увидеть по его глазам.

— Джек не такой, — возражаю я.

Вот теперь я чувствую, как мои щеки пылают.

— Што такое? — спрашивает он. — Слишком похоже на правду? Чего Джек хотел от тебя? Ты ему дала это?

— Захлопни пасть, — рявкаю я.

Лью останавливаетца и бросает на меня тяжелый взгляд.

— Ты легла с ним? Вот как ты отплатила ему за его помощь в моих поисках?

Я задыхаюсь от гнева. Подскакиваю на ноги и кричу ему прямо в лицо: — А ну забери свои слова!

— Я видел, как он на тебя смотрел, — говорит он. — Как ты смотрела на него.

— То, как я смотрю на людей никакого не касаетца, — отвечаю я. — Ты сразу же был против Джека, с момента вашего знакомства. Хотя должен бы быть ему благодарным.

— Ах, вот оно што! — воскликнул он. — Очередное напоминание, как я обязан Джеку.

— Ну, может это иза того, што ты похоже не ценишь, што если бы не он, то тебя бы не было в живых, — говорю я. — Никого бы из нас. Я не понимаю тебя, Лью. Почему ты не благодарен за то, што...

— Не надо говорить мне, што я должен быть благодарным! — кричит он. Он подлетает ко мне и хватает меня за руку, сильно встряхивает. — Я не благодарен, слышишь меня? Я НИКОГДА! НЕ ХОТЕЛ! быть ....благодарным.

Он переходит на шепот. Он смотрит на свои руки, в которых держит мои. Его пальца впиваютца в мои предплечья. Повисает на мне. А затем: — Почему ты позволила им забрать меня? Почему вы с Па не остановили их?

Его голос настолько тих, што я вынуждена склонитца ниже, штобы расслышать.

— Мы пытались, — говорю я. — Ты же знаешь, што мы пытались. Они убили Па.

Он поднимает голову. Его глаза такие печальные. Такие...постаревшие. Сердце у меня йокает.

— Вы должны были разыскать меня раньше, — говорит он.

От его голоса у меня пробегают по коже мурашки. Он безжизненный. Пустой.

— Прошу тебя, Лью, — шепчу я, — почему бы тебе не рассказать, што случилось с тобой на Полях Свободы?

— Ничего не случилось, — говорит он. Он отводит глаза в сторону. Он отпускает мою руку. — Нам лучше бы возвращатца. Они начнут гадать, куда мы запропастились.

Мы едем обратно в лагерь молча. Каждый сам по себе.

Моя голова, будто свинцом налита. Она пульсирует в том месте, где выросла шишка. Мои глаза болят от невыплаканных слез.

Если бы слезы смогли бы смыть мрачность из глаз моего брата, леденящий страх в его голосе, я бы плакала до скончания времен. Но он не смогут. И я боюсь, што моих слез никогда не будет достаточно. Ни для него. Ни для кого из нас.