Анатолий Ромов - Поединок. Выпуск 17

Выйдя в город, Пайментс взял такси и подъехал к Финляндскому вокзалу. Войдя в зал пригородного сообщения, сначала подошел к кассе, взял билет до Удельной и обратно и только после этого принялся изучать расписание. Затем, выйдя на привокзальную площадь, у окошечка темно-синих «Жигулей» пригнулся. Улыбнулся толстяку с щегольскими баками, спросил по-русски с легким акцентом:

— Довезете до Ланской? Не обижу.

Толстяк молча кивнул: садитесь. Доехав до Ланской, Пайментс сел на электричку в последний вагон и сошел на следующей остановке, в Удельной.

Убитый лежал навзничь на ковре, подогнув руку, на вид это был очень немолодой человек, под семьдесят, в белой рубашке и пижамных брюках. Присев, я разглядела у левого плеча бурое высохшее пятно, такое же пятно заметила у пояса. Кровь вверху слева, под лопаткой, и внизу справа, у поясницы. Похоже, кто-то нанес Лещенко два точных удара ножом сзади, в сердце и печень; смерть в этом случае наступает мгновенно. Осмотрев тело, я занялась исследованием сейфа. Система оказалась старой, с цифровым набором. Дверца открыта, сейф пуст, на полу свалены в беспорядке обшитые сукном доски-поддоны с лунками; убитый, по всей видимости, хранил на этих досках монеты, запирая их под бронированную дверь.

Подошел оперуполномоченный Гуров, кивнул на средних лет мужчину у двери, сообщил:

— Сурков, инженер Кировского завода, сосед с верхнего этажа. Обнаружил убитого. Говорит, торопится, опаздывает на работу. Близких, насколько я понял, у хозяина квартиры не было. Приходила домработница, ее телефона и адреса никто не знает, соседи с убитым общались редко. Сейчас подойдет эксперт из Эрмитажа, может, он что-то расскажет? Кстати, одна соседка, ее фамилия Станкевич, утверждает, что видела, как кто-то пытался проникнуть в квартиру Лещенко. Станкевич живет в квартире напротив. Сурков на восьмом этаже. Есть еще уборщица Фоченова и другая соседка, они тоже что-то видели. Все они подождут у себя, я их предупредил.

— Очень хорошо, я допрошу Станкевич и Суркова, а вы остальных.

Сурков, к допросу которого я приступила минут через тридцать у него в квартире, рассказал следующее: около часа дня он спускался по лестнице и заметил, что дверь в квартиру Лещенко приоткрыта. Это показалось ему подозрительным, Сурков хорошо знал нумизмата, знал его осторожность, привычку запирать дверь даже тогда, когда тот выходил выбрасывать мусорное ведро. Позвонив в дверь, он несколько раз позвал соседа по имени-отчеству; не услышав ответа, вошел в квартиру и увидел убитого. Сурков утверждал, что квартира в этот момент была пуста, кроме него и убитого там никого не было. Заметив открытый сейф и пустые поддоны, Сурков понял, что совершено ограбление, вызвал соседей и позвонил в милицию.

Сойдя с электрички в Удельной, Пайментс спустился с платформы и, обойдя здание станции, остановился, оглядывая пустой пристанционный сквер. Вскоре, кажется, он нашел то, что искал, — небольшую скамейку у коротко обрезанного кустарника. Подошел к ней, сел, хотел было посмотреть на часы, но тут же удовлетворенно хмыкнул. К скамейке подошел маленький худощавый человек с аккуратной бородкой. Сел, кашлянул, спросил:

— Вы меня узнали?

Угол рта Пайментса дернулся:

— Узнал. Хотя бородка выглядит не очень натурально.

— Это на всякий случай. Я уверен, хвоста нет, но на всякий случай. На каком языке будем говорить?

— На каком угодно.

Бородач поерзал, криво усмехнулся:

— Думаю, лучше на русском. Видите ли, у меня… то есть у нас все математически рассчитано.

— Не беспокойтесь, у меня тоже все математически рассчитано.

Бородач незаметно сунул руку в карман джинсов, вынул серебряный кружочек, пришлепнул к колену, отнял ладонь.

— Рубль восемнадцатого века. Единичная.

Пайментс не спеша полез в карман куртки, достал лупу, платок, тщательно протер линзу. Взял монету, принялся изучать — то отводя, то приближая лупу. Хмыкнул:

— Похожа на подлинную.

Бородач скривился:

— Перестаньте. Неужели мы будем подсовывать фальшивку, если речь пойдет о коллекции? Вам жизни не хватит, чтобы вывезти все монеты.

— Хорошо. Сколько?

— Сейчас — десять тысяч. Как аванс. Остальные со следующей монетой. Если все будет хорошо.

— Сколько всего?

— Тридцать тысяч.

— Ого. Дороговато.

— Дороговато — отдайте монету, и расходимся.

Пайментс достал бумажник, аккуратно вложил в него монету, сунул бумажник во внутренний карман. Помедлив, из другого достал две увесистые пачки банкнот, положил на скамейку между собой и бородачом.