Иосиф Ликстанов - Зелен камень

«Сейчас они, вероятно, уже отправились в шахту, — подумала она. — Да, отправились в альмариновую шахту, в гроты Хозяйки Медной горы», и печально улыбнулась нахлынувшим вдруг воспоминаниям.

Школьный минералогический кружок в ноябрьские праздничные дни поставил сказку, написанную самими кружковцами. Юные геологи, в том числе Павел и Валентина, через кротовью норку проникли в царство владыки земных богатств Урала Булатовича. На пороге подземного мира их встретили верные стражи, три витязя с алмазными копьями: Хрусталь Хрисанфович в серебряных латах, Аметист Семенович в синих латах и Топаз Тумпазович в золотых латах.

«Куда идете, зачем тревожите Урал-батюшку?» спросили они.

«Идем за счастьем!» неправильно ответил один из смельчаков, и рыцари не подняли копьев, которыми перегородили путь.

«За счастьем для народа!» правильно сказал другой геолог, и рыцари пропустили экспедицию.

Началось опасное путешествие по гротам самоцветным, по гротам железным, по гротам рудяным. Путников преследовали Лихая вода и Лютый огонь, им мешали Жадность и Трусость, но в трудном пути робкие становились храбрецами, а души жадных очищались в светлом и благородном огне самоотверженности. Вот почему их полюбила строгая и властная Хозяйка Медной горы, с ними подружилась озорная и проказливая Золотинка-Самородинка и уговорила своего отца грозного Урала Булатовича не казнить смельчаков. Воля юных поисковиков победила препятствия, и они достигли волшебной пещеры, где глубоким сном спал богатырь Боксит Алюминиевич. Богатырь проснулся, разбуженный шумом молодых голосов, и пошел за своими освободителями туда, где советский народ строил новый мир…

— Ой, родненький, и куда ж ты ушел! — захныкала Ленушка, помолчала и сердито спросила: — И леденчиков у тебя, тетя, боле нет?.. — Потом она затихла и стала тереть глаза кулачками.

— Спать хочешь, маленькая?

— Не… не хочу, — ответила девочка. — Ой, Петюшенька родименький, и куда ж ты подевался!..

Валентина крепче прижала к себе Ленушку.

Было решено, что Петюша поведет основную партию тем самым путем, которым вернулся в Конскую Голову, ничего не выгадывая. Это было правильно. От дальних камней до поселка он пробирался очень долго и запомнил каждый шаг, каждая отметинка врезалась в память. Даже сумерки, а затем и ночная темень не смогли бы сбить его с дороги. Впрочем, он и в темноте видел, как кошка.

Первая, основная партия двигалась впереди, вторая — немного отступя от нее. В том месте, где тропа Клятого лога круто сворачивала на юг и откуда несколько дней назад Петюша начал путешествие к «двум братьям», первая партия не надолго остановилась и дождалась второй партии, которую вел Никита Федорович.

Попрощались. Игошин кратко напомнил Самотесову план действий:

— Доберетесь до ходка — один выстрел. Не доберетесь до двенадцати — два выстрела. Столкнетесь с кем-нибудь — три выстрела. Как думаете, товарищ Пантелеев, не заблудитесь в болотах этих, не потеряетесь?

— Не сомневайтесь, — прогудело из темноты. — По звездам напрямик выйдем, а болота на миру не страх.

— Не пускать в ход оружие до последней крайности, брать живьем.

— Понятно, — ответил Самотесов.

— Запомните, товарищ Федосеев: именно здесь, на дороге, нужно будет, примерно к двенадцати часам, поставить сильный пикет… Значит, поторопитесь. Второй пикет поставьте у того места, где Голубок подошел по следу к болоту. О других пикетах мы с вами говорили.

— Все будет сделано.

— Прощайте!

— Всего хорошего! — сказал Федосеев. — Прощайте, Павел Петрович!.. Все же считаю неправильным, товарищ Игошин, что вы меня в тылу оставляете.

— Ничего, вам ночью может достаться горячо, товарищ секретарь партийного бюро, — успокоил его Игошин. — Кажется, все? Разошлись!

В темноте на Павла надвинулась большая тень.

— Прощай, товарищ начальник! — прогудел Пантелеев. — Прости, коли что… Вишь, как дело повернулось. Сказывают, целое гнездо волчье в Баженовке обнаружилось. Ничего, никуда не денутся!

— Прощайте, Егор Трофимович…

Первая партия двинулась дальше в темноту.

Игошин и Павел с Голубком открывали шествие, за ними Осип нес Петюшу. Через каждые полкилометра его сменял один из тех молодых и молчаливых людей, которые явились в Конскую Голову к вечеру и называли Игошина только товарищем майором. Колонну замыкали Максим Максимилианович и второй человек Игошина.