Иосиф Ликстанов - Зелен камень

Родной дом был таким же, каким он его оставил. Тем тоскливее сжалось сердце. Поднявшись по лестнице, прислушался: из квартиры не доносилось ни звука. Павел вошел, осторожно потянул к себе дверь комнаты Марии Александровны. Дверь была заперта. Постучал. Мать не ответила. Через пустую замочную скважину увидел изголовье кровати под кружевной накидкой.

«Маму увезли в больницу!» мелькнула догадка.

Срывающейся рукой он набрал номер коммутатора учреждения, где работала Мария Александровна, попросил кабинет Колыванова.

— В учреждении еще никого нет, — ответила телефонистка коммутатора. — Вам срочно нужно? Даю ответственного дежурного.

Почти тотчас же послышался женский голос:

— Ответственный дежурный слушает.

Он спросил, что с его матерью, причем не сразу догадался назвать фамилию.

— Но ведь Мария Александровна в командировке, — ответила женщина потеплевшим голосом. — Что вас интересует?

— Колыванов прислал мне в Новокаменск телеграмму, что она опасно больна.

— Не понимаю… Андрей Анатольевич еще не вернулся из Москвы, а Мария Александровна вчера говорила с нашим отделом по телефону из Краснотурьинска по поводу стабильных учебников.

— Как же так?

— Недоразумение… Ноги отказались служить. Упершись в стену кулаком, он, ничего не понимая, смотрел в блокнот, висевший возле телефонного аппарата, два-три раза машинально перечитал сделанную рукой матери запись: «Павлу звонил человек, не назвавший себя, и убедительно просил позвонить в первый же приезд по №…»

Сердце билось сильно. Никогда он не испытывал такого чувства избавления: телеграмма о болезни матери оказалась недоразумением. В своей комнате Павел опустился в кресло и закрыл глаза.

«Недоразумение? — подумал он. — Но ведь кто-то послал телеграмму?» И эта мысль, такая очевидная, потрясла его.

— Кто послал телеграмму? — спросил он вслух. — Кто? Зачем? Ничего не понимаю! Нужно позвонить Ниночке. Может быть, она разберется…

В квартире Колывановых к телефону подошла домработница и, не спросив, кто звонит, сказала, что Нина Андреевна осталась ночевать на даче в Лесном, но к вечеру будет дома.

Голова раскалывалась от острой боли. Несколько часов прошло в оцепенении. Уже за полдень Павел оделся и вышел из дому.

«А это правильно, — подумал он, когда понял, что направляется к Мельковке. — Халузев знает… Я заставлю его рассказать все об отце. Он должен сказать!»

В этот ненастный день Мельковка глядела хмуро и была совершенно безлюдной. Бросилось в глаза, что все ставни на окнах в доме Халузева открыты, приоткрыта была и дверь. Он взошел на крыльцо, взялся за ярко начищенную ручку. Оказалось, что дверь заперта на цепочку. В щель глянуло круглое лицо пожилой женщины.

— Нету, нету Никомеда Ивановича, — сказала она. — В Гилевке Никомед Иванович на даче медком пользуется.

— Когда он приедет?

— А кто его знает. В субботу на денек наезжал.

— Всего хорошего!

— Сказать ему что?

— Да… Запомните, пожалуйста, мою фамилию: Расковалов. Скажите ему, что Расковалов хотел его видеть по серьезному делу.

— Скажу: Расковалов, мол…

Снова тишина квартиры, снова оцепенение. Уже вечером он очнулся, прислушался. Издали, точно сквозь туман, доносилась музыка.

«Ниночка приехала», подумал он, перевязал галстук, пригладил волосы и вышел на лестничную площадку.

Открыла ему домработница. В квартире Колывановых слышалась музыка. Ниночка выбежала в переднюю. За то время, что Павел не видел Ниночку, ее личико похудело, но глаза сияли.

— Еще один подарок судьбы! — обрадовалась она. — Как вы кстати! Только что получила телеграмму: с ночным поездом приезжает мой Федька! Понимаете, мой Федька приезжает! Прощу ему даже то, что писал больше о строительстве угольного разреза в Волчанке, чем о своих чувствах… Идемте, будем ждать Федьку и пить чай… Часто виделись с Валей? — Она замолчала, вгляделась в его лицо; поднявшись на цыпочки, положила свою Маленькую прохладную руку ему на лоб, коротко проговорила: — Жар… Больны, да?

Не ответив, он протянул ей телеграмму. Ниночка прочитала и подняла на Павла широко открывшиеся глаза.

— Не понимаю, Павлуша… Что это значит?

— Я понимаю не больше, чем вы…

— Ведь Мария Александровна в командировке, Федя сказал мне по телефону, что встретил ее в Краснотурьинске. Что это — шутка? Но кто так смеет шутить! — возмутилась она. — Шутить именем вашей мамы, моего отца!..

— Странно, правда?