Виктор Сафронов - Пророки богов или Импотенты

Очень обрадовался Борзой услышанному. Получается, что отомстил по полной программе — заразил еврея Алавердяна нехорошим семенем, каюк ему теперь — нехрищенному. Идет интеллигенция — салют ей.

Алавердян, узнав о том, что стрелять по нему не прекратят — и это факт, пошел на грубую подтасовку жизненных реалий. Страдая от навалившегося на него фурункулёза, вызванного постоянными смены климата и переездами. От постоянных болей во всём теле, к нему пришла на первый взгляд нелепая мысль. Он решил имитировать свою смерть.

Да, да — не инициировать, а именно имитировать, причем сделать это силами своего коллектива без помощи извне. Правда, как человек верующий, часто посещающий резиденцию верховного патриарха-католикоса всех армян в Эчмиадзине, подумав и тщательно взвесив эту идею, сказал слово из трех букв — твёрдое нет. Персональное, нет, он дополнил еще некоторыми словами, которые в присутствии католикоса старался не произносить.

К этой идеи подключили мозги аналитика господина Г., тот оказался малым не промах и всё очень даже элегантно организовал.

Глядя на страдающего, покрытого фурункулами (в просторечии чирьями) Ашота Аракеловича, аналитик Г. - не известно, по какому такому праздничному поводу, вспомнил, что язвы могут быть не только следствием ветрянки, стоматита и неправильного питания, но и сибирско-скотского происхождения. Там — карбункулы, здесь — фурункулы. Всего несколько букв несхожи меж собой (обращать наэто внимание не стоит, т. к. мы не на слёте юных филологов) а в остальном всё тоже — болит, спать не даёт и гноя полведра.

По старым калькам работы спецслужб советских времён, был сделан вброс информации в воскресном выпуске газеты «Голос радикала» о болезни Алавердяна заразившегося сибирской язвой.

КГБ СССР в своё время публиковал в зарубежных газетах «Morning star», «L», «Humanite», «Daily World» и другой коммунистической заразе статьи о, допустим, цереушных лабораториях в Колумбии или Израиле, где разрабатывались и производились штаммы возбудителя сибирской язвой VNTR4 и VNTR6, вызвавшие заболевание в Свердловске в 1979 году и лихорадку Денге при «террористическом акте» США на Кубе в 1981 году. После этого все советские газеты перепечатывали это с пометкой «по материалам западной прессы».

Мерзавец Борзов, эту информацию получил, сказал себе «вот это — цимес» и посчитал, что дело сделано.

У Алавердяна появилась возможность чуть передохнуть и избавиться от привязавшейся к нему заразы.

Самое удивительное заключалось в том, что перекупленный и запуганный Пердоватор, в кувшинчик из которого Алавердян пил водицу горных источников все-таки содержимое ампулы «a/d Bacillus anthracis» вылил. Поэтому возможно Ашот Аракелович рано возрадовался отбитой атаке скрытого в его рядах лютого ворога. Какой сюрприз принесет ему наступающий день и посещение доктора вирусолога, до расшифровки анализов и кардиограмм, было неясно.

И в заключение этой главы, в связи со всем вышеизложенным, хочется вспомнить старинную русскую пословицу: «Если дерьмо прилипло к подошве капитана, нельзя утверждать, что и оно управляет кораблём».

Ну? И почему это мы ни как не ригируим? Встревоженная тишина в очередной раз режет ухо.

Работа проецируется на жизнь, внося в нее элемент монотонности и предсказуемости… А если при этом еще и относиться к себе слишком серьезно, то очень быстро наступают качественные перемены. После метаний и огромного желания избавиться от рутины, в определенный момент, наступающий неожиданно, в твое тело вселяется нечто новое, назови это душой. После чего не мучайте себя такой ерундой, как желание обрести покой и консервативные черты.

Не следует препятствовать рождению фикции, с ней следует научиться жить и ориентироваться. Мысль заменяется вытянутым иероглифом, из-за этого гамма проступающих потусторонних красок тушит мажор возмущения и непонимания.

При прохождении множества стадий отношений: ненависти, любопытства, уважения, доброты, любви и т. д. Вполне естественным путем, через тык, Дельта-Л выбирает — активное безразличие. Это освобождает от химер, отвлекает и развлекает…

Во всем этом нагромождении смыслов, он умело прятал свою безответственность, рождённую безразличием. Его страсти, как воронка, затягивала пределы и рубежи надежд, мечтаний и веры.

Борзой не любил менять места встреч. Поэтому все опять собрались у него в загородном особняке.