Виктор Сафронов - Пророки богов или Импотенты

От такой дикой боли сознаешься в чем угодно, и Степа сознался в том, о чем у него спрашивали. Борзову больше ничего и не надо было. Однако, задав несколько ничего не значащих наводящих вопросов, он с удивлением услыхал упоминание о незнакомом ему Алавердяне. Именно он, интересовался маршрутом курьера, и, именно Алавердян оплатил рыдающему Степашке полученные сведения о деятельности Борзого. При чем объём переданных сведений касался не только легального бизнеса (в этом была разгадка того, почему в последнее время всё заключенные сделки не имели логического завершения) но и скрытой части айсберга, т. е. его криминальной, главной составляющей.

Враг повержен, можно пить шампанское, пришло время христианских поступков. Но мы не в кино, милосердные жесты и прощение предавшего тебя друга, сценарием не предусмотрены. Смерть должна носить не только физиологический характер, но и нести в себе воспитательный заряд, чтобы другим даже думать о подобном было страшно.

Борзун сам, никому не доверив это приятное для него дело, сам перевязал у Степана раны… Кое-как, наложив резиновые жгуты, смог остановить кровотечение. Степа, воя от боли, затих и даже поблагодарил его за это, но видно, поторопился… Заточенным металлическим вертелом, Борзун сам, опять же, не доверяя никому, последние штрихи процесса экзекуции, насквозь проколол печень и почки другу детства.

Он оставил его, корчащегося от боли, подыхать в подполе бани. Кстати, именно будущий покойник, научил его этому жуткому приему воздействия на строптивых, еще в те времена, когда сам, по доброй воле, напросился перейти из роли «идеолога» банды в «мясники», после этого именно он и стал штатным палачом при Борзуне.

Всё описанное, не напоминает ли тебе добрый читатель, словесные иллюстрации к Дантову «Аду»?

Всхрапнув как лошадь и помотав из стороны в сторону головой, заранее сказал себе — хватит. После присовокупил — доколе? Всё. Баста. Никаких боевиков, всех этих погонь перестрелок, лежаний в засадах и уходов от погонь. Окстись, плюнь, перекрестись на конец… Найди кусок пляжа и на гальке (с маленькой буквы) согревай простреленный и контуженный организм. Дотянись. Огорчи родное государство получением, как можно более долгое время вполне заслуженного пенсиона, тем более, что и срок и выслугу — восстановили всё. Нечем было заняться, так я себя развлекал сутяжничеством и бюрократическими игрищами. Прошло. Проскочило.

— Старик, — это я так к себе, уважительно обратился. — Пришло время основательно отдохнуть, отвлечься и успокоиться от суеты. Плюнь на комфорт получения извне эндорфина, этого гормона счастья для идиотов… Раскрути извилинами и пошукай радости в других местах… Радуйся от анекдотов рассказанных по седьмому разу… Сходи на прием к психиатру, после улыбайся оттого, что частично здоров… Да просто простирни мешок накопленных носков, всё смена занятий.

Не берет. Не увлекает. Давай ещё раз.

— Хватит, в любой, самой простой ситуации создавать себе и другим перестрелки и взрывы… Нет в них счастье… — я продолжал себя уговаривать, попутно собирая и распихивая вещи, так как наступил занятный момент ускоренной эвакуации с места жительства… Ведь есть, и я это хорошо помню, красавица женщина, живущая у моей мама, и дочка при ней имеется… Сынок опять же подрос — сто девяносто пять его рост и 46 размер обувки… О дорогих мне людях было написано в сказке о семи лицах «Алмазная цепь». Понятно, что страшно их подводить своим появлением, но пора остепениться…

Поминутно выхватывая свое отражение в зеркале, шугаясь по дому в поисках нужного железа, пришло давно ожидаемое озарение и понимание — братья, я жертва созданных мной самим стереотипов. Пора тебе, большой мальчик, начинать беспощадную борьбу со своим темпераментом и подниматься ввысь над уровнем выдуманных условностей. Впрочем, рано я полез в собственную психологию.

Мои антенны расположенные в районе копчика, явно указывали на то, что с минуты на минуту следовало ждать гостей… Утонула моя плоскодонка во время взрыва или нет, я не знал. А если она плавает рядом с радиомаяком, притороченном к плавсредству? По зарегистрированному на моё имя плавсредству хорошо распознавался и район моего пребывания, и точный адрес. Именно поэтому в стиле старого маразматика я не пытался лихорадочно набивать патронами обоймы и принимать «последний и решительный бой», а тикать собирался, надолго и прятаться глубоко, продолжая себя уговаривать последними словами, пытаясь подойти к себе с другой стороны.