Владимир Дружинин - К вам идет почтальон

В этом месте я прервал Пелле:

— Выходит, ты занимаешься политикой, — сказал я. — Понятия не имел.

Представьте, что ответил на это Пелле. Он сказал, что политика бывает разная, что ему по душе политика Нильса. До сих пор Пелле никому не признавался в этом и опасался подолгу задерживаться у Нильса. Почтальон совал письмо, газету, козырял и спешил дальше, чтобы директор почты, упаси бог, не обвинил Пелле в сочувствии к красным. Директор не терпит у себя красных.

— А теперь мне всё равно, — упрямо твердил Пелле. — Мне нет дела до директора. Вчера я зашел к Нильсу, отдал газету и спросил: зачем нашему бургомистру нужны такие, как Стиг Лаурис или гитлеровец Янзе. Нильс растолковал мне, очень ясно всё растолковал.

— Бог с ней, с политикой, — прервал я его. — Какая бы она ни была, не увлекайся ею, Пелле. Хватит нам с тобою своих дел.

Но Пелле покачал своей седой головой и продолжал, а я всё-таки слушал его.

— Кто доверяет Скобе, тот в руках у Харта, — с этим поневоле согласишься, шкипер.

— И это слова Нильса? — спросил я.

— Да.

— Повтори-ка. Что-то я не понял.

Хотя Пелле и повторил, я всё-таки не мог уразуметь, к чему Нильс так выразился. И Пелле не сумел мне объяснить. Кончилось тем, что я рассердился и сказал:

— Чушь какая, Пелле! Я в руках у Харта? Да с чего он взял — Нильс. Нет, Харт не станет трогать меня своими грязными лапами. Я кое-что расскажу бургомистру про Харта и про Сомса. Наш Арвид Скобе перестанет церемониться с ними, будь уверен. А тебе, Пелле, незачем передавать всякую глупость.

Когда он ушел, я пожалел, что так обрезал его. Пускай бы выговорился. Он потерял работу, бедняга Пелле. И когда! В тот самый момент, когда собирался пристроиться к Агате. Теперь-то, конечно, ей мало проку от него. Вот Пелле и зол на весь свет, да еще стакнулся с Нильсом, а тот рад подлить масла в огонь. Нет, Пелле сейчас в таком состоянии, что верить его новостям никак нельзя. Всё, что я услышал от него насчет Скобе, насчет Гейнца Янзе, либо преувеличение, либо выдумка. Так я убеждал себя; но всё же новости Пелле не выходили из головы, и особенно цепко держалась одна фраза: «Кто доверяет Скобе, тот в руках у Харта». Глупость, явная глупость! А всё-таки интересно, что́ Нильс хотел этим сказать?

Пелле между тем двигается широким шагом по мосткам. Из-под фуражки, сдвинутой на затылок, выбиваются серебряные кустики волос, голова Пелле покачивается, левая рука обнимает сумку, правая взлетает кверху, — видно, Пелле еще не кончил свою речь.

К Скобе я так и не собрался. По горло было работы. Раз Бибер продает остров Торн, надо хоть напоследок попользоваться тамошними угодьями. Бибер нагнал туда, считай, всех своих рыбаков, принял обратно Нильса и других, уволенных после забастовки в порту, и велел брать подряд всю рыбу — пускай самую мелкую, — выскрести всё дно, не упустить ни камбалы, которая лежит там, подкарауливая добычу своими выпуклыми глазами, ни скользкого, увертливого угря. У острова Торн и для Пелле нашлась бы работа, но человек он к рыбацкому делу непривычный, да и нельзя ему оторваться от города — хлопочет о месте ночного сторожа на лесном складе.

Салака пошла густо, и мы с Агатой едва успевали поворачиваться. Эх, кабы Бибер отложил продажу хотя бы до декабря. Салаки одной сколько можно было бы взять! А там, может быть, и селедка пожалует.

Однажды я, оставив «Ориноко» у пристани, направлялся домой и на шоссе, огибавшем бухту, увидел машину. Она была большая, блестящей темно-синей окраски, с громадными фарами, с толстыми, глубоко вызубренными покрышками, еще не обтершимися на наших камнях. Та самая, что купил Скобе! Только я подумал это, как дверца открылась, и из машины вышел сам бургомистр.

На нем был желтый дорожный плащ. Скобе, должно быть, куда-то спешил, потому что не выключил мотор.

— Иди сюда, шкипер! — кричал Арвид. — Иди.

Взяв за руку, он без разговоров втащил меня в машину и усадил на пружинящие подушки.

— Какова вещица? — спросил он. — Я два года откладывал деньги, шкипер. Мудрая пословица есть у англичан: «Я не так богат, чтобы покупать дешевые вещи».

Он тронулся с места, меня, как мяч, откинуло на задние подушки. Со всех сторон ко мне тянулись сверкающие серебром ручки, держатель спичек, радиоприемник и разные другие устройства, и я, очутившись в такой роскоши, подумал: «Всё-таки богат ты стал, Арвид!»

— Сколько же вы дали, господин доктор? — спросил я.

— За машину? А как ты думаешь?