Эрнст Гофман - Разбойники

На следующее утро друзья услыхали необыкновенную беготню в замке, голоса перекликавшихся людей, шум оружия и тому подобное. Они подошли к окну и увидели, что граф Франц, вооруженный, выезжал во главе егерей. Слуга, который приносил обыкновенно завтрак друзьям, не являлся. Предчувствуя что-то ужасное, друзья спустились вниз. Они встречали испуганные, бледные, смущенные лица; никто не отвечал на их вопросы.

Наконец они наткнулись на священника, выходившего из комнаты старого графа. От него они узнали все. Графиня Амалия исчезла бесследно. Сегодня утром она не позвала обычным звонком горничной. Та пошла к ней сама. Она нашла дверь запертой и не получила никакого ответа ни на стук, ни на зов; наконец горничная убежала в страхе и смущении. Она побежала вниз, громко крича, что графиня Амалия умерла или, по крайней мере, лежит в обмороке. Скоро весь замок собрался перед дверьми графини. Выломали дверь, и обнаружилось, что Амалия убежала в том самом роскошном наряде, в котором она выходила накануне. Она не переодевалась, как это можно было заключить по виду комнаты. На мраморном столике у зеркала лежала маленькая записочка, на которой стояли следующие слова, написанные рукою Амалии: «Невеста спешит в объятия жениха».

Казалось совершенно непонятным, каким образом могла Амалия скрыться незамеченной. Днем это было совершенно невозможно, так как и внутри, и снаружи замка всегда находилось множество людей, которые, конечно, заметили бы графиню, притом еще одетую в необычный богатый костюм. Трудно было понять также, как могла убежать графиня из замка ночью, так как ворота его поутру нашли затворенными. О бегстве через окно, при значительной вышине комнаты графини над землей, нечего было и думать. Ясно было только одно: кто-то из живших в замке помог графине бежать.

Тогда Гартман рассказал, что накануне утром он видел в парке, как старый Даниэль горячо говорил с каким-то незнакомцем, после чего тот умчался по направлению к лесу.

Священник тотчас сделался очень внимательным и просил описать ему самым точным образом наружность, походку и весь вид незнакомца. Затем он погрузился в раздумье. Наконец он сказал тихо:

— Мрачное подозрение возникает в моей душе. Как мог этот старый слуга… образец честности… Как мог сам тот отверженный… Нет, это невозможно… Однако… наружность незнакомца, разговор его с Даниэлем в такой час, когда он мог считать себя в безопасности… Но скоро все объяснится… Если граф Франц будет так счастлив, найдет графиню и привезет ее обратно…

— Упаси от этого, Боже, — живо прервал священника Виллибальд. — Пусть лучше граф Франц считает графиню умершей, навсегда потерянной. Самое острое горе смягчается со временем; но только смерть, прекращающая неисцелимые муки, является благодеянием для того, чья душа мучится странными признаками прожитой жизни. Пусть же жестокая судьба никогда более не вносит в этот дом борьбы между пылкой любовью и глубочайшим отвращением, порождаемым нечистым пламенем грубой чувственности, — ужасной борьбы, в которой гибнет все благородное и возвышенное.

— Ах, — сказал священник, поднимая глаза к небу, — хорошо бы, если бы было так, я не могу вам возражать.

Друзья настойчиво выражали желание немедленно ехать. Священник обещал достать им лошадей, хотя все еще было в смятении; он сдержал свое слово. Через полчаса у ворот стоял заложенный экипаж.

Старый граф поручил священнику передать свой искренний привет друзьям, так как сам он был не в состоянии передать этот привет лично.

Впрочем, когда друзья садились уже в карету, из дверей замка вышел старый граф. Он высоко держал голову; черты лица его стали благороднее, походка решительнее. Он победил еще свежее горе, и новое страдание только с новой силой возбудило его геройский дух.

Он сердечно обнял друзей и сказал с достоинством замкнутого в себе человека:

— Появление ваше было последним светлым событием моей жизни. Бегство Амалии — первый удар грозы, собирающейся над моим домом, чтобы его уничтожить. В том возрасте, когда угасает пламя фантазии, предчувствия бывают живее, чем в юности. Благодарю вас за те светлые минуты, которые вы мне доставили благодаря вашему светлому жизнерадостному настроению. Молитесь, чтобы Творец скорее совершил то, что Он предрешил для меня.

Граф быстро смахнул слезу с глаз, простился с друзьями, и они покинули его замок в глубоком волнении.

Среди леса они наткнулись на группу графских егерей, несших в замок на сплетенных из древесных ветвей носилках графа Франца. Выстрел, неожиданно раздавшийся в дикой чаще, ранил его в грудь; он находился, по-видимому, в безнадежном состоянии.