Иван Ефремов - Лезвие бритвы (илл. - Г. Бойко, И. Шалито)

Иво скрылся в своей каюте и вскоре привел на палубу одного из калабрийских матросов, готового плыть на берег. Второй охотник нашелся не сразу. К удивлению Чезаре и Сандры, им оказался лейтенант Андреа.

Неопытность лейтенанта компенсировалась отвагой. Вскоре пять человек с лопатами, запасом воды и пищи с энтузиазмом рылись за холмом. Но результаты не оправдали пылких надежд экипажа «Аквилы», к вечеру удалось найти только три алмаза, гораздо меньшие, чем первый. Измученные, они уселись на холме, чтобы поесть, покурить и обдумать, что дальше делать.

— Придется плыть на корабль,— сказал, лениво потягиваясь, Флайяно,— становится холодно, и мы закоченеем к утру.

— Да, если бы можно было развести огонь,— уныло согласился Чезаре.

— Нечего и думать! Нечего и думать! — с ужасом закричал Иво.

Лейтенант, молчаливо ковырявший белую глину, вдруг предложил:

— Возвращайтесь вы, трое главных пловцов. Вам гораздо легче одолеть прибой. А мы с Пьетро останемся на ночь, будем копать ямы до алмазоносного слоя. Утром вы принесете воду и займетесь глиной. А мы поспим, отдохнем и вечером повторим все снова!

— Какое великолепное предложение! Ура лейтенанту Монтуори.— Леа вскочила и чмокнула моряка в щеку.

Даже Флайяно пришлось признать разумность этого проекта.

— Что ж, не будем терять времени.— Чезаре встал, показывая на низко севшее над океаном солнце. В его лучах угрюмый свинцовый песок пустынного берега порозовел. Дул холодный ветер, от которого итальянцы давно отвыкли в плавании по тропическому океану.

— Скорее на яхту, Леа-амазонка! — сказал Флайяно.— Вас Сандра теперь иначе не называет! Она ведь знаток всякой там античности, ваша Сандра…

Вечером, лежа на палубе рядом с подругой, Сандра говорила ей о своем намерении написать книгу об амазонках.

Сандре навсегда врезалась в память Леа, ободряюще улыбнувшаяся ей и бесстрашно бросившаяся в бешеный грохочущий прибой. Живое воплощение легендарных амазонок, которых еще в детстве боготворила Сандра. Закончив свое историческое образование, она уверилась, что амазонки — «отдельно живущие» — вовсе не миф. Рожденные в столкновении остатков древнего матриархата Крита, Малой Азии, дравидийских народностей протоиндийской культуры с военным преобразованием Древнего мира, повсюду установившего главенство мужчин, амазонки появлялись то там, то сям, как попытки отстоять прежнее устройство общества. Не склонившие гордой головы, отважные и стойкие, они не могли победить нового и исчезли навсегда, оставив после себя только захватывающие легенды и продолжая жить в мечтах угнетенного пола.

— Этой цели я посвящу остаток жизни.— Услышав об «остатке жизни» из уст двадцатичетырехлетней красавицы, Леа невольно рассмеялась. Сандра обиделась.

— Вы совсем девочка, Леа,— свела она свои четкие брови,— к вам еще не приходило чувство нелепости жизни. А ко мне приходило. Очень длинное у нас детство, почти двадцать лет, и такая же будет длинная и нудная старость, тем более что живем мы теперь дольше наших ровесников мужчин. Подумаешь об этом — честное слово, становится так тошно…

— Ну, пока вам жаловаться не на что.— Леа окинула взглядом Сандру.

— Ну, это мне пока принесло куда больше несчастья, чем счастья,— грустно заметила Сандра.

— Насчет детства вы правы,— поспешила сказать Леа,— на самом деле мы еще очень животные в таком возрасте. Какие воспоминания сохраняются от детства, не знаю, как у кого, а у меня всегда какая-нибудь вкусная еда, лакомства какие-нибудь — самое яркое!

— И у меня тоже. А потом еще чисто физические ощущения мира. Например, почему-то хорошо запомнилось, как меня возили в морскую водолечебницу. Осталось чувство прохладных и мокрых плит из пестрого искусственного камня под босыми ногами, запах моря и хвои в теплой ванне. И еще тысячи подобных блесток памяти чувств!

— Это верно, Сандра! Я воспринимала мир точно так же. И переменилось во мне все лишь после первого большого разочарования, первых утрат. Я поняла жизнь не как постеленный мне пестрый ковер, а как путаницу противоречивых чувств и еще…

— Как предстоящее испытание?

— Да нет, не совсем так.

— Девушки, довольно философии,— раздался из темноты голос Чезаре,— завтра мы плывем на рассвете, решительный день. Какое счастье, что погода держится! В шторм этого прибоя не одолеть.

Леа встала:

— Пошли спать, я вся как избитая ревнивым мужем, обстоятельно и с достаточной злобой.