Юрий Шамшурин - В тайге стреляют

Притворившись спящим, Назарка промолчал.

— Макар Иванович меня беспокоит. Молчит, будто он мертвый. Неужели ревкомовцы что пронюхали?..

— Не штука, если и в расход пустят! — прогудел тот же бас.

— Задумка у меня одна появилась, — продолжал Павел. — Мальчишка, бывший батрачонок мой, случайно к нам попал. От купца из города удрал. Его используем. Обратно отправим. Он видел, знает Болдырева. Вот и разыщет его.

Это же самое Павел повторил по-якутски специально для Эверова. Назарка задержал дыхание. Выходит, Павел намерен послать его в город к юркому человечку?..

— А справится ли твой хамначит? — усомнился жирный.

— Поручать мы ему ничего не будем, — разъяснил Павел свою мысль. — Единственное, что он сделает, — это разыщет Макара Ивановича и, если тот жив-здоров, передаст ему привет. Важно узнать, где он, почему прекратилась связь... Назарка!

Хочешь не хочешь пришлось подниматься. Назарка ногами вперед вылез из-за широкой спины тойона, встал, зевнул, потянулся и начал кулаками тереть глаза. Беляки засмеялись. В этот момент дверь раскрылась, и вошел Артомонов. Он был изрядно пьян и улыбался, обнажив мелкие желтые зубы. Багровое лицо его маслянисто блестело. Серая барашковая папаха заломлена на затылок.

— Я рад вас приветствовать, господа!

— А, штабс-капитан! Проходи. В добрый час... С кем пожаловал?

— Один! Я краснюков не боюсь!

Назарка моментально сообразил, что прибыл большой начальник, и отодвинулся в угол.

— Известно с кем — с Васькой! — добавил Артомонов, скатывая с шеи пуховый шарф. — Господа, я изрядно промерз, а посему не лишне бы подогреться!

Он расстегнул верхние пуговицы на бекеше, бесцеремонно потеснил командиров и сел, зажав в коленях шашку с позолоченным эфесом.

— Сделаем... Где твой Васька?

— Где-то здесь.

Павел выбрался из-за стола, взял Назарку за руку я повел за собой. Глянув на него, Назарка изрядно струсил. На скулах Павла вздулись желваки. Глаза сузились. Ничего доброго это не предвещало. Он-то испытал, на что способен тойон, когда разъярен.

— Спирта и жратвы! — на ходу приказал кому-то Павел и потащил Назарку дальше.

Васька Сыч сидел на кухне у раскрытой плиты и негнущимися пальцами свертывал папироску. При виде артомоновского ординарца Павел пригнулся и сделал к нему несколько крадущихся шагов, напружиненный, как для прыжка. Половицы вразнобой заскрипели под его грузным телом. Васька поднял голову, вскочил и молодецки гаркнул:

— Здравия желаю, Павел Иванович!

— Узнаешь? — не отвечая на приветствие, сдавленным голосом осведомился Цыпунов и вытолкнул вперед Назарку.

Сыч добросовестно вперил взгляд в паренька, близоруко прищурился, покрутил головой и, переступив с носков на пятки, сказал:

— Что-то не припоминаю такой симпатичной мордашки!

— А ты видел этого человека? — обратился Павел к Назарке. — Встречал когда-нибудь варнака?

Назарка молча пожал плечами и недоумевающе глянул на тойона.

— Так вот как ты выполнил мою просьбу!..

На лице Павла проступили красные пятна. Он оттолкнул Назарку и, размахнувшись, ударил Ваську по уху. Тот коротко вскрикнул и отлетел в угол.

— Застрелю, собака! — хрипел Цыпунов, выхватывая наган.

Сыч съежился, в ужасе обхватил голову руками и жалобно закричал:

— За что?.. Павел Иванович, за что?

— Деньги, сволочь, взял! Сполна загреб! Думал, не откроется!

Павел подошел к распростертому, беспомощному, как слепой бельчонок, Ваське. Назарка, ожидая, что вот-вот прогремит выстрел, попятился к двери. Но командир лишь что было силы пнул артомоновского ординарца. Васька ойкнул, пронзительно завопил и тотчас смолк, словно захлебнулся.

— Все до копейки вернешь, бродяга! Я даром деньги не плачу. А нет... — И Павел взвел сухо щелкнувший курок.

— За что?.. За что? — всхлипывая, повторял Васька. — За что, Павел Иванович?

Цыпунов сунул наган в кобуру и перевел дыхание. Расширившиеся крылышки ноздрей усыпали мелкие бисеринки пота. Он резко повернулся, бросил Назарке:

— Жди! В город поедешь!

Павел скрылся в боковушке. Артомонов, расплескивая из кружки спирт, рассказывал анекдот. Собеседники натянуто смеялись. Цыпунов угрюмо покосился на него, взял первый подвернувшийся стакан и опрокинул в рот. Потом присел на краешек скамьи, отрезал кусок конины и нехотя начал жевать.

— Пожалуй, пора проветриться, господа! — выразительно погладил себя по животу Артамонов и затрусил к выходу.

— Значит, решено — мальчишку я отправлю! — возбужденно заговорил Павел. Левую щеку под глазом подергивало. — Найдет Болдырева...