Георгий Северский - Второе дыхание

Огонек сигареты отлетел в сторону. Солдаты торопливо прошли мимо. Командир почувствовал противную слабость в ногах.

…Вскоре соединение вышло к намеченному месту. Теперь партизаны находились между двумя волнами карателей. Часовые партизан стояли почти рядом с немецкими часовыми.

Здесь и решили заночевать. Впрочем, несмотря на усталость, никто не спал. Люди хорошо понимали, какую одержали победу. Но впереди длинная ночь. А что принесет рассвет?

Было тихо, тихо… Только ветер шумел деревьями, да выл в горах какой-то зверь…

Потом настало утро. Уснувших будили, следя, чтобы разбуженный не заговорил. Короткие сборы. Перепоясались потуже, оглушили себя затяжкой табака, чтобы меньше чувствовать голод.

Командир осмотрел людей. Лица у всех обросшие, усталые…

Вернулась группа разведчиков. Они сообщили — каратели вот-вот возобновят прочес. Часть разведчиков осталась, чтобы не терять из виду противника.

И снова бесшумно шагают партизаны. Но на этот раз гитлеровцы спереди и с тыла. Если партизаны прибавят шаг, они врежутся в первую волну, если отстанут, на них наткнутся каратели второй волны.

Разведчики, шедшие впереди, видели перед собой серо-зеленые спины гитлеровцев. А группа прикрытия, отходя, не теряла из виду передового дозора врага.

Как-то до войны, в цирке, командир восхищался наездником, джигитовавшим сразу на двух лошадях. На седле одной — его левая нога, на седле другой — правая. Пока лошади шли вровень, наезднику ничего не грозило. Но стоило одной из них изменить скорость, и он очутился бы на земле.

Положение отряда напоминало командиру этого наездника. Правда, с небольшой разницей. Ушибами здесь не отделаешься.

Но пока все шло нормально. И у немцев, и у партизан. Немцы двигались тремя волнами, строго придерживались разработанного плана операции, пунктуально соблюдали сроки, направление и дистанцию. Партизаны шли четвертой волной, строго придерживаясь планов и карателей, и своих собственных.

Вскоре пошло мелколесье. Здесь несколько лет назад бушевал пожар. Старый лес выгорел, а редкие молодые сосенки, среди которых торчали почерневшие пни, еще не поднялись выше человеческого роста.

Срок операции «Шварц Шаттен» кончался. Цепи гитлеровцев стали выходить к отрогам Чатыр-Дага. Затаившись у опушки, партизаны наблюдали.

Подразделения карателей на плато были видны всем ясно. Они перестраивались в колонны.

Командир знал, что то же самое происходит и в тылу партизан, где были вторая и третья волны карателей. Но он не знал, какими тропами они будут выходить из леса. Не пройдут ли они поблизости? Как уклониться от встречи с гитлеровцами?

Неподалеку, меньше чем за километр, рос густой лес. Пожар не смог перекинуться к нему через дорогу, проходившую в глубокой ложбине. Командир повел туда соединение. Спуск в ложбину был крутой. Идти тихо было невероятно трудно. Из-под ног скатывались мелкие шумливые камни. Скорей, скорей! Внизу под откосом дорога, а за ней — спасительный лес…

Командир развернул партизан фронтом к дороге, решив проскочить ее одним броском. Несколько мгновений стояли, прислушиваясь. Все было тихо.

Командир подал рукой сигнал:

— Вперед!

Триста человек ринулись вниз бесшумной лавиной. До дороги оставалось метров тридцать. И вдруг….

Ритмическое цоканье копыт донеслось из-за поворота. На дороге показался взвод румынских кавалеристов.

Третьи сутки партизаны уходили от врага. И вот, когда выход из ловушки так близок, — эта встреча… Оставалось одно: принять последний короткий бой.

Залп автоматов, конечно, уничтожит румынский взвод, но и партизаны будут немедленно обнаружены и истреблены гитлеровцами.

Это понимали все и, развернув автоматы в сторону дороги, неподвижно стояли, ожидая решения командира.

Командир встретился взглядом с румынским офицером и ясно понял, что тот взвешивает положение.

И вдруг офицер отпустил поводья. Кавалеристы качнулись в седлах и двинулись вперед. Партизаны молча провожали их взглядами и дулами автоматов.

Когда взвод поравнялся с партизанами, румыны отвернулись, как бы держа равнение на безлюдный лес, и исчезли за поворотом.

Партизаны броском пересекли дорогу.

Они входили в лес. И лес, будто приветствуя их, пел под ветром свою вековечную вольную песню.

Тревогу не объявляли, но в лагере все были настороже. Побледневший радист только что метнулся в штабную землянку. Куда-то побежал вестовой. Ни на кого не глядя, прошел в землянку комиссар, за ним спешил начальник разведки. Все говорило о том что произошло что-то тревожное.