Андрей Баширов - Оборотни Индии

На очередном привале в небольшой деревне Дханбад, в нескольких переходах от Сагара, наши разведчики познакомились с несколькими местными жителями, которые собирались тронуться в путь. Действуя обычным образом, разведчики предупредили путников об опасностях, которые ждут небольшие отряды на дороге, особенно со стороны тхагов, и самым искренним образом предложили присоединиться к нам. Вечером двоих из этих людей привели познакомиться со мной, и я не пожалел красок, чтобы покрепче припугнуть их ужасами, творимыми тхагами.

— Послушайте! — сказал один из них. — Лично и никогда не видел ни одного тхага, но, похоже, им и впрямь случалось здесь появляться. Родители моей жены были убиты ими!

Подумать только! — воскликнул я. — Какой ужас! Как это случилось, давно ли?

Очень давно! Я был тогда еще ребенком и знаю об этом убийстве по рассказам старейшин деревни, в том числе того из них, кто удочерил девочку погибших, то есть мою нынешнюю жену. Пойдем к нему, и он все расскажет нам сам.

Не знаю почему, но мне очень захотелось услышать эту историю, хотя что мог рассказать мне старик о тхагах и их делах? Я встал и пошел вместе с этим человеком к нему домой, решив повидать и послушать старца.

Выл вечер. Солнце неторопливо уходило за верхушки недалекого леса, и у ворот деревни происходила обычная в это время суета и суматоха: стадо коров, поднимая тучи пыли, торопилось вернуться на ночь с пастбища за стены деревни, доносились крики пастухов и смех детей, потянуло дымком из деревенских очагов.

Представшая перед моими глазами картина деревни, все эти звуки и запахи показались мне на удивление родными и знакомыми. Мне казалось, что я когда-то уже видел и маленькую мечеть, и базар, и индуистский храм, и пруд у деревни. Мы прошли мимо скромной хижины местного садху, стоявшей в небольшом саду, и я вздрогнул от неожиданности, как будто случайно встретил друга, которого не видел много лет. Сердце прыгнуло у меня в груди, когда я увидал ничем не примечательный с виду дом, который, как мне показалось, я знал всю свою жизнь.

Несмотря на странные чувства, нахлынувшие на меня, я постарался не подавать виду и ни звуком не выдал своего удивления. Мой спутник — его звали Имран Хан — ввел меня в свой дом и привел того старика, о котором говорил. Когда старик вошел, я без всякого усилия со своей стороны тут же вспомнил и его лицо, и имя. Я чуть было не воскликнул: «Раим Хан! Приветствую тебя!», но вовремя сдержался. Старик был представлен мне под именем Фатех Мохаммад Хана, и я невольно вздохнул с облегчением, решив, что это странное чувство узнавания, внезапно посетившее меня, либо просто сон наяву, либо хорошо забытые воспоминания о днях, которые я мог когда-то давно провести в этой деревне во время одного из своих прежних походов.

Выкурив вместе со мной кальян, старик поведал мне печальную историю о родителях своей приемной дочери. Его рассказ и впрямь не представлял собой ничего особенного — я знал десятки и сотни таких историй, однако меня заинтересовало упоминание о маленьком мальчике, выехавшем тогда из этой деревни с родителями. Тела его отца и матери были случайно обнаружены, когда небывало сильные ливни вымыли наружу их останки из могилы, однако куда пропал их сын, так и осталось неизвестным. «Как знать! — подумал я. — Может быть, кто-нибудь из тхагов сделал его своим сыном, и он сейчас здесь, среди нас?»

Я тут же вспомнил, как несколько лет назад мы расправились при очень похожих обстоятельствах с одним караваном, в котором ехал мальчик лет пяти-шести. Я попытался тогда спасти ему жизнь и усыновить, особенно потому, что мой собственный сын незадолго до того умер, однако он вел себя как бешеный зверек и, вопреки моей воле, джемадар Ганеша умертвил его.

— И ты больше никогда не слышал ничего об этом мальчике? — спросил я.

— Нет, никогда! — ответил старик. — С тех пор прошло много лет, и если этот паренек остался жив, то он должен быть одного с тобой возраста.

Вдруг умолкнув, он пристально вгляделся в мои черты и придвинул лампу поближе ко мне.

— Во имя Аллаха! — воскликнул он. — Мне знакомо твое лицо! Говори скорее, человек, не сын ли ты того, кто был убит?

Признаюсь, что слова старика, его прямой и честный взгляд, а также ощущение, что я уже бывал здесь, чуть было не убедили меня окончательно в этом предположении, однако я справился со своими чувствами.

— Нет, нет! — сказал я. — Мой отец жив, хотя мать давно умерла. Кроме того, мы всегда жили в совсем другом краю страны.