Андрей Баширов - Оборотни Индии

— Последнее, впрочем, к нам никак не относится, — сказал Бадринатх и захлопнул книгу. — Ну что, напугал я тебя?

— Не очень! — заметил я. — Что-то я до сих пор не видел «толкового и располагающего к себе человека», не считая тебя, который в дружеской беседе усердно расспрашивал бы меня, кто я такой.

Это не удивительно, мой друг, — сказал Бадринатх. — С тех пор, как правил мудрый Акбар, в реку вечности канули целые столетия, а с ними и порядок, который он пытался навести на грешной земле Хиндустана. Ладно, хватит, ты ведь хотел узнать, чем я тут занимался. Во-первых, я долго молился и приносил жертвы своим богам в различных храмах, которых, к счастью, хватает в этом чересчур мусульманском городе; потом я посмотрел, как здесь отмечают праздник, ну и, наконец, отправил к Кали семь человек.

— Семь человек! — воскликнул я в удивлении. — Когда же ты успел?

— Нет ничего проще, мой молодой, беззаботный джемадар. Тебе разве не известно, что это — караван-сарай, где имеют обыкновение останавливаться усталые и простодушные путешественники? Совсем не сложно уговорить их отправиться в дальнейшее путешествие с нашей честной компанией — для их же безопасности, особенно если оказывается, что нам всегда с ними по пути. Скажу тебе: честный тхаг мог бы прожить здесь всю свою жизнь, и прожить неплохо! Все эти люди — будь они благословенны! — так доверчивы и просты; ну а что касается глухих тропинок и укромных местечек вокруг Хайдарабада, то в них тоже нет недостатка.

— Отлично! Просто прекрасно! — порадовался я. — Кто же были все эти люди?

— Да так, ничего особенного! — с сожалением заметил Бадринатх. — Первый из них — мелкий торговец — бания, который собирался посетить Бидар. Мы проводили его до Голконды и похоронили там же среди могил. Он принес нам семьдесят рупий и немного золота. Потом было еще два человека с женами; они сказали нам, что путешествуют в какой-то Курантуль. Где это — бог знает, но, конечно, как выяснилось, и нам надо было туда же. Не отъехав и трех коссов от ворот, мы оставили их навсегда среди скал.

— Зря! — заметил я. — Вам следовало их закопать.

— Зачем? Кому они нужны? Кто станет интересоваться, откуда там взялись их тела? Кроме того, у нас просто не было времени — светало, и мы боялись, как бы кто-нибудь еще не появился. Да, у них мы добыли двести рупий и двух лошадей, которых я продал за тридцать рупий.

— Хорошо! — согласился я. — Итого пять человек. А как насчет двоих других?

— Они здесь! — Бадринатх указал на землю в том месте, где стояла его лошадь. — Зря мы с ними связались — у них на двоих было всего-то сорок две рупии.

— Тем более, что вы вели себя крайне неосторожно! Вас могли заметить!

— Да ничего страшного! — рассмеялся Бадринатх. — Все, кто был в караван-сарае, отправились на праздник, так что мы остались совсем одни. Я, кстати, не хотел торопиться и как раз собирался набиться им в попутчики, как вдруг Сарфраз Хан взял да и придушил одного из них прямо на месте, положив конец моим колебаниям. Мне ничего не оставалось, как помочь расстаться с жизнью второму. Тела их мы как следует припрятали, а ночью закопали.

— В таком случае мне остается только позавидовать тебе, поскольку я за эти дни так и не воспользовался ни разу румалем. Впрочем, время зря мы тоже не теряли, — заметил я и рассказал Бадринатху о наших торговых операциях. — Сегодня вечером отец должен получить деньги, и мне пора возвращаться, чтобы помочь ему.

— Отлично, ступай! — весело сказал Бадринатх. — Если ты там совсем соскучишься со своими торговыми делами, то заходи сюда опять, хотя бы сегодня ночью придушим кого-нибудь ради развлечения и сохранения тобой нужного навыка. Кстати, не сходить ли нам куда-нибудь перекусить? Знаю я тут одну харчевню.

Я охотно согласился, и мы вышли на улицу.

— Ах, как вкусно пахнут эти кебабы! — воскликнул Бадринатх, когда мы с ним поравнялись со входом в харчевню. — Иногда я жалею, что я брахман, а не мусульманин, вроде тебя, с каким удовольствием я бы их попробовал! Искушение!

— В самом деле? — поинтересовался я, заходя в харчевню. — А ты уверен, что тебе всегда удавалось преодолеть это искушение? Может быть, когда тебя никто из своих не видит, ты их заглатываешь, как голодная утка?

— Клянусь Кришной! Ты возводишь на меня напраслину! — возмущенно сказал Бадринатх. — Я брахман и останусь им. Ты же знаешь, что брахманом становится только тот, кто прошел через длинную и мучительную цепь перерождений, побывав в самых разных, подчас низменных, воплощениях. Неужели ты думаешь, что теперь, достигнув моего нынешнего высокого положения, я окажусь таким дураком, чтобы начинать все сначала, осквернившись куском жареного мяса?