Георгий Холопов: Домик на Шуе

— Бери. Бери, коли дают, — сказал Решкин, взял банку у Родионова и положил её мальчику на колени.

Мальчик стал растерянно озираться по сторонам, потом — рассмеялся, поднял банку над головой, показал матери. Та вновь заплакала. На этот раз, видимо, от радости.

Скинул с плеча вещевой мешок Паша Скворцов. Он достал буханку хлеба, полоснул по ней финским ножом и протянул половину мальчику.

Мальчик вопросительно посмотрел на Решкина.

— Бери, — сказал Решкин, — бери, коли дают.

Развязал свой мешок Пётр Никодимов, с которым Решкин почти всегда вместе ходил в разведку. Он достал два больших куска рафинада и тоже протянул мальчику.

Женщина у газетного киоска что-то крикнула своему Дюрке. Но и без его объяснения мы поняли, что она велит ему поблагодарить русских солдат.

А благодарить ещё было рано.

Полез в свой вещевой мешок Миша Козлов, самый молодой из наших разведчиков, и протянул мальчику плитку шоколада. Из вещевого мешка вытащил кусок колбасы Костя Воробьёв.

Мальчик пробовал отказываться, он благодарил и всем низко кланялся.

— Бери, — сказал Решкин…

В это время по набережной пробежали наши связисты, и снова с той стороны Дуная заговорил немецкий пулемёт. Тогда на перекрёстке появились наши артиллеристы. Под пулями врага они выкатили пушку и открыли огонь по горе Геллерт. На третьем выстреле замолчал вражеский пулемёт.

— Подъём! — сказал Михаил Решкин вставая. — Пора и в поход, братцы!

Со всех сторон раздалось: «Пора, пора», и все стали закидывать за плечи свои вещевые мешки и автоматы. Потом мы попрощались с мадьярским мальчиком. Решкин нагрузил его нашими подарками и пошёл провожать до газетного киоска, а мы берегом направились в северную часть Пешта, к нашей переправе через Дунай.