Георгий Холопов - Домик на Шуе

Строгая девушка усадила раненого на камень, спросила:

— Что у тебя?

— Конфузия! — серьёзно ответил десантник.

— Бесстыжие твои глаза!.. Ещё шутит, когда идут такие бои!..

— Он ранен в плечо и контужен, — сказал я.

Вторая санитарка, девушка с косичками, быстро распорола десантнику рубаху на плече, строгая девушка забинтовала рану.

— А теперь — идёмте, — сказала девушка с косичками, взяв раненого за руку. — Ходить можете?

— И ногой не шевельнуть… Совсем разбит… И видеть плохо вижу, — вдруг застонал он, сделав удивительно страдальческое лицо.

— Как же тогда быть? — остановилась в недоумении девушка с косичками. — Вам нужна срочная эвакуация.

— Вот и пришлите санитарную машину…

Строгая девушка грозно посмотрела на раненого. Глаза её метали гром и молнии. Убирая бинты в сумку, она сказала:

— За тобой пришлём дядю Костю! Он быстро выбьет дурь из твоей головы.

Когда санитарки ушли, десантник хитро подмигнул мне, потом — кивнул в сторону артиллеристов: на плот грузили вторую противотанковую пушку, и к плоту со всех сторон сбегались бойцы.

— Рану забинтовали, порядок! Поплывём сейчас! — сказал он, счастливо улыбаясь. — Думал, что ослеп. Страшно как испугался! Лежу на спине, головы не повернуть, боль во всём теле… Чувствую, что солнце сильно печёт, ищу его на небе и не нахожу: какая-то чернота, туман, а солнца нет!

— Немудрено испугаться в таком состоянии, — сказал я. — А солнца и на самом деле не видно. Вона пылища какая! И всё это самоходы, да танки, да артиллерия…

— Идёт гвардия! — Десантник крепко пожал мне руку, перекинул через здоровое плечо автомат, подобрал вещевой мешок и «магазины» и пошёл к плоту. Вслед за ним, весело заливаясь лаем, побежал Полкан. Десантник нашёл себе местечко на плоту, взял рыжую дворняжку на руку, и огромный плот, подхваченный быстрым течением, понёсся по реке…

Я вернулся к нашей древней лодке и вскоре тоже переправился через Дунай.

Весь этот и следующий день прошли в боях и победах. Гитлеровцев далеко отбросили от Дуная. На южном участке наши войска овладели высотой «Пик», захватили десяток деревень и завязали бои на подступах к укреплённому пункту противника «Три замка», который горел второй день, озаряя ярким пламенем соседние деревни и окружающие леса.

Уже под самый вечер из района «Трёх замков» я возвращался в штаб дивизии. Дорога безнадёжно была забита, машинами, танками, пушками. Я свернул и пошёл полем. Вскоре меня обогнала вереница телег с ранеными. Запряженные трофейными конями, они мягко катили по песчаной почве. Рядом с одной из них я вдруг увидел рыжую дворняжку, Полкана с Волги! Она бежала высунув язык, задыхаясь, измученная долгой дорогой, припадая на заднюю лапу, ушибленную или раненную где-то…

— Полкан, Полкан! — крикнул я.

Собака остановилась, огляделась по сторонам и снова побежала за телегой. В телеге кто-то приподнялся. Показалась голова в белоснежных бинтах.

— Здорово, друг! — крикнул мне боец и помахал рукой.

Я сразу же узнал в нём раненного на берегу Дуная, сорвал с головы пилотку, помахал ему в ответ, успел только крикнуть:

— Что с тобой, дружище?

— Ранили, черти, — ответил он. — Осколок резанул в голову! Но я вернусь, мне только бинты сменить!.. — И голова в белоснежных бинтах скрылась на дне телеги.

Мимо меня проехала последняя телега с ранеными.

— Откуда раненые? — крикнул я вознице.

Возница, широкоплечий здоровяк, нехотя буркнул в ответ:

— Из пекла. Из самого главного замка!

В хмурый январский день, во время боёв за Будапешт, я с группой наших разведчиков был застигнут пулемётным обстрелом у взорванного фашистами моста Елизаветы. Стреляли с горы Геллерт, с той стороны Дуная.

Мы залегли у парапета набережной. Набережная мгновенно опустела. Не успел только скрыться наш ездовой со своей телегой. Лошадь убили, а его ранили в ногу. Ездовой отполз за угол, где его подхватили наши артиллеристы, лошадь оставалась посреди мостовой.

Лежать у моста Елизаветы нам предстояло долго, а потому каждый достал свой кисет, стал сворачивать цыгарку.

— Не во-время, дьявол, стреляет, — покачав головой, сказал лежавший рядом со мной Михаил Решкин. — Так, пожалуй, и до вечера не переправимся в Буду.

— Пожалуй, что так и случится, — согласился сидевший на корточках Пётр Никодимов.

— А на переправе, говорят, очередь солидная. — Решкин чиркнул спичкой и густо задымил цыгаркой.