Александр Генералов - Грозовое ущелье

— А как фамилия?

— Милашевич, Павел Милашевич.

— Нет, такого не встречал.

— А красивая природа на Урале?

— Красивая. Горы, леса, степи, озера. Все есть. В иной год столько грибов и ягод уродится, что хоть лопатой греби.

— Трудно, небось, в шахте?

— Нелегко. Зато интересно. Как в лаву спустился — будто в другой мир попал. Сейчас там и бабы, и подростки уголек рубят. Отец пишет, что много шахтеров на фронт ушло. Не знаешь, кому и труднее — женщинам в тылу или мужчинам на передовой.

— Да, — подтвердила она. — А у нас больше полдеревни партизанило. Многие погибли, а которые и сейчас воюют. Отец мой еще не вернулся.

Женщина замолчала. Егору было приятно ее присутствие. Ему хотелось, чтобы она что-нибудь еще рассказала о себе. Но Евдокия вдруг поднялась, отряхивая приставшую траву, сказала:

— Ну, ладно, товарищ старшина, пойду спать. Заговорилась с вами и забыла, зачем приходила. Вот что: вы завтра нас на косьбу не ставьте, у вас рабочей силы и так много. Лучше дайте нам свое белье, постираем.

Старшина возразил:

— Да неудобно: заношено оно. Мы уж сами…

— Бросьте, Егор! Нашим бабам это дело привычное, партизан обстирывали. Так распорядитесь завтра?

— Ладно.

— И свое бельишко дайте.

Она растаяла в темноте, а Ордынцев еще долго сидел, мусоля потухшую цигарку. А рядом стрекотало, попискивало и негромко вздыхало уставшее под зноем поле.

Утром она подошла к нему смущенная, пряча глаза, точно стыдясь вчерашнего разговора. Эта скованность передалась и Ордынцеву. Покручивая ус, он растерянно передавал ей белье.

— Менять надо. Все БУ — бывшие в употреблении. Разве что на ветошь годится. Так что, Дуся, здорово не старайтесь, добела не достираетесь.

— Все сделаем как надо. Мыло есть?

— Как же, есть, — засуетился Ордынцев.

Он достал с десяток кусков, но она протестующе замахала руками:

— Этим мылом можно всю дивизию обстирать, давайте половину.

— Ладно, половину — вам за работу, ребятишек обиходить. Не обеднеем.

Она пошла к подругам. Ордынцеву показалось, что походка у нее изменилась, появилась какая-то особая осанка и косынка по-иному сидела на голове. «Ишь ты… Ну, дела…»

Вечером, после отбоя, Евдокия снова пришла к нему. Ордынцев при свете аккумуляторной лампочки копался в своем хозяйстве.

— Разрешите? — спросила она, поднимая полог палатки.

— Заходите. Ну как, напарились с нашим бельем?

— Что вы, после косьбы вроде как отдых. Завтра будет готово.

— Спасибо. Вот тут кое-какой порядок решил навести.

— Долго еще будете у нас? Может, бельишко, перечинить успеем? — заговорила она, садясь на патронный ящик. От ее вымытых волос пахло свежестью.

— Не знаю, Дуся, мы люди служивые, как прикажут. Но долго, думаю, нас тут не задержат.

— Это верно, на фронте время горячее, гонят фашистов. Ну, что успеем, то и сделаем для вас. Вы бы ниток нам дали, у нас нет. Из старого холста выдергиваем.

— Можно. Вон, в коробке, Дуся, возьмите.

Она потянулась к полке и коснулась грудью плеча Ордынцева.

Егор почувствовал, как в лицо ему ударила кровь, протянул было к ней руку, но она резко отклонилась в сторону, погрозила пальцем.

— Не балуйте, старшина. Прощевайте.

— Да сидите, гостюйте, — пробовал удержать ее.

Она белозубо улыбнулась, покачала головой.

— Некогда, завтра рано вставать: в деревню, надо сбегать, дочку проведать.

Прошло несколько дней. Скошенная трава подсохла, старшина поставил бойцов копнить.

Жизнь в лагере шла размеренно: утром политзанятия, днем работа, вечером — песни под баян. О войне напоминали только самолеты, пролетавшие, над лугом, да далекие раскаты орудийных залпов. Советские войска все туже стягивали огненное кольцо вокруг фашистских дивизий, зажатых восточнее Минска.

Готовился к боям и полк майора Свиридова. По, ночам на полустанок, расположенный в нескольких километрах от деревни, прибывали вагоны с солдатами, военной техникой, боеприпасами, горючим. Все это немедленно распределялось по подразделениям.

Из-за хлопот, связанных с приемкой военного имущества, Ордынцев на время забыл о Евдокии. А она, видя, что Егор все время занят, больше не приходила к нему. Может быть, на этом все и кончилось бы, но однажды, спускаясь в ложок к ключу, Егор повстречал Евдокию. Она шла, задумчиво покусывая травинку. Увидев перед собой Ордынцева, вскрикнула.

— Как вы меня испугали!

— Чего уж, — улыбнулся Егор, — не зверь же.

Она повела плечом.