Поль д'Ивуа - Аэроплан-призрак

— Ах! — воскликнула она. — Этот раненый, лежащий без чувств человек, то есть не раненый даже, а быть может, и убитый выстрелом часового у императорского дворца…

— Несомненно, Мисс Вдова, — закончил фон Краш. Вдруг им показалось, что в ночной тишине раздался сдавленный крик.

Они не ошиблись, так как в своей лодке бедный Триль все слышал.

Узнав, что тот, которому он был так предан, умер или по крайней мере тяжело ранен — он не смог удержаться от болезненного восклицания. К счастью, само место, где он находился, было залогом его безопасности. Каким образом шпион мог бы заподозрить, что вот уже двое суток на борту находится посторонний?

Прислушавшись несколько минут, не повторится ли странный звук, фон Краш возобновил разговор.

— «Летающий человек» был несомненно Мисс Вдовой. Разве можешь ты представить себе кого-нибудь другого?

— Разумеется, нет.

— Положительно, для этого достойного инженера пробил час неудачи, — с какой-то фальшивой веселостью сказал старый мошенник. — Он по мне промахнулся, в него же попали!

— Поверьте, отец, я очень рада.

— Я верю тебе, Марга.

— Мне было бы так мучительно покинуть вас и вернуться в Гамбург, зная, что этот человек жив и угрожает вам. Теперь я буду спокойна. Даже если он только ранен, и то вы уже в безопасности.

— И ты сможешь совершенно свободно любоваться твоими английскими друзьями, сможешь угождать им на все лады, сможешь стать их служанкой…

Тон фон Краша сделался вдруг резким и даже угрожающим.

Маргарита взглянула на него с тревожным удивлением.

— Что вы говорите, отец!

— Ну! — воскликнул он, давая наконец волю ярости, до сих пор сдерживаемой. — Я говорю так, как и следует говорить с такой сентиментальной дурой, как ты!

Его голос стал громок и беспощадно груб.

— Ты выдала меня, негодная дочь! Эти проклятые англичане, чтобы их черт побрал, могут болтать теперь направо и налево, что я, фон Краш, был графом фон Кремерном, и ты еще воображала, что я дам им свободу, что позволю тебе присоединиться к ним, чтобы заодно с ними делать все возможное, чтобы предать меня всеобщему позору! Нет, честное слово, ты чересчур глупа!

— Что вы говорите! — вновь воскликнула его собеседница дрожащим голосом.

— Только то, что хочу сказать!.. То, что я не имею привычки пренебрегать какой бы то ни было предосторожностью, не открываю настежь двери для пленников, которых должен остерегаться. Я хочу еще сказать, что твои дорогие друзья-англичане заперты в трюме этого парохода и будут переведены на яхту, ожидающую нас в открытом море. И ты также, дочь моя. Вы останетесь моими пленниками до тех пор, пока я не доведу дело Тираля до конца и затем навсегда исчезну, затеряюсь среди людской толпы, не оставив никаких следов…

Он закончил эту тираду свирепым жестом и снова заговорил с презрением.

— Ха-ха-ха!.. Ты, конечно, хочешь присоединиться к ним. В последний раз я уступаю тебе. Отныне у меня нет дочери.

— О! — воскликнула Маргарита. — Почему же и мне не сказать, что у меня нет больше отца!..

Это восклицание довело фон Краша до бешенства. Голосом, охрипшим от неистовства, он зарычал:

— Сименс, Петунич!

Петунич и Сименс быстро прибежали на зов.

— Бросить эту женщину в трюм!

Оба наемника отлично знали по опыту, что выказывать малейшее колебание при исполнении его приказаний — очень опасно.

Они мгновенно набросились на Маргариту. Сименс крепко сжал ее руку в своей широкой ладони. Марга слабо застонала от боли. Матрос сжимал ее, как в тисках, и женщине казалось, что он раздробит ей пальцы.

Фон Краш ответил на ее стон дьявольским смехом. Но этот смех замер на его губах.

Внезапно вспышка пламени, звук выстрела и страшное рычанье верзилы ошеломили его, точно удар обухом по голове. Сименс выпустил свою жертву, его руку пробила пуля.

Пуля была выпущена из револьвера юного американца. Он понял, что Маргарита — также жертва фон Краша, и, едва услышав ее крик в грубых лапах Сименса, выступил на ее защиту, не задумываясь о последствиях своего поступка…

Услышав выстрел, все матросы бросились на корму.

В течение нескольких минут крики, вопросы и ответы смешивались в один сплошной гул, в котором ничего нельзя было разобрать. Однако порядок вскоре был восстановлен.

Ни у кого не оставалось сомнений: стрелять мог только враг, скрывающийся на борту. Его необходимо найти и обезвредить. Придя к такому заключению, все смолкли. Так как на судне обычно царила строжайшая дисциплина, которой в аналогичных случаях охотно подчиняются даже самые закоренелые преступники, то вся команда мгновенно разделилась на отряды и приступила к тщательному обыску. Фон Краш, Петунич и Маргарита остались, как и раньше, на корме. Так как все были слишком поглощены ссорой, то никто из них не в состоянии был сказать, откуда произведен выстрел.