Майн Рид - Жена-девочка

— И я!

— И каждый из нас!

— Мы должны сделать даже больше, чем говорим, — сказал де М., и в его орлиных глазах сверкнула молния, что было полной противоположностью герцогу, смотревшему растерянно и нерешительно. — Мы должны поклясться в этом.

— Ну, Луи! — продолжил он, обращаясь непосредственно к Принцу-Президенту. — Мы все здесь в одной лодке. Это вопрос жизни и смерти, и мы должны быть откровенны друг перед другом. Я предлагаю произнести клятву.

— Я не возражаю, — сказал племянник Наполеона, про которого было известно, что он во всем слушается своего великого дядю. — Я дам любую клятву, какая вам будет угодна.

— Довольно! — вскричал де М., доставая с каминной полки пару дуэльных пистолетов и кладя их крест-накрест на стол, один на другой. — Сюда, господа! Здесь есть настоящий христианский крест, и на нем мы сможем принести присягу, что мы сделаем эту работу или умрем вместе.

— Клянемся этим на Кресте!

— Клянемся Крестом и Святой девой!

— Клянемся Крестом и Святой девой!

Едва слова клятвы слетели с их уст, как дверь открылась, и вошел курьер в униформе, один из тех, кто постоянно входил и выходил от них.

Все они были офицерами высокого ранга, мужчинами с бесстрашными зловещими лицами.

— Ну, полковник Гардотт! — спросил его де М., не дожидаясь, пока Президент заговорит первым. — Что нового происходит на Бульваре Бастилия?

— Все замечательно! — ответил полковник. — Еще один круг шампанского, и мои друзья будут готовы — готовы к любому делу!

— Дайте им это! Дважды, если потребуется. Вот вам для оплаты владельцам кабаре. Если этого не достаточно, дайте им слово офицера оплатить выпивку. Или скажите, что это за счет… ха! за счет Лориаларда!

Полковник Гардотт, в великолепной зуав-униформе, был вскоре забыт, или, во всяком случае, оставлен на время, для того, чтобы обратить внимание на крупного бородатого человека в грязной блузе, в этот момент вошедшего в комнату.

— Что с тобой, храбрый малый?

— Я пришел узнать, когда мы можем начинать стрелять на баррикадах? Все уже готово и мы только ждем сигнала.

Лориалард говорил вполголоса, хриплым торопливым шепотом.

— Терпение, славный Лориалард! — отвечали ему. — Дай своим товарищам еще по стаканчику и жди, пока не услышишь, как орудие выстрелит по Мадлен. Но будьте осторожны, не опьянейте настолько, чтобы не услышать этот сигнал. А также будьте осторожны и не стреляйте в солдат, которые будут атаковать вас, или дайте им стрелять в вас!

— Я буду особенно осторожен насчет последнего, мой граф. Так вы говорите, орудие выстрелит по Мадлен?

— Да, выстрелит дважды для надежности — но вы не должны дожидаться второго выстрела. Во-первых, стреляйте вашими холостыми патронами и не принесите вреда нашим дорогим зуавам. Здесь есть кое-что лично для тебя, Лориалард! Это только задаток, остальное получишь, когда перестрелка закончится.

Мнимый баррикадный борец взял золотые монеты, положенные на его в ладонь; с приветствием, более похожим на салют пирата боцману, он протиснулся в полуоткрытую дверь и исчез.

Входили и выходили другие курьеры, большинство из которых в военной форме, доставляя различные донесения и отчеты — некоторые из них устно, другие — таинственным полушепотом, причем многие из курьеров были под влиянием крепких напитков.

В тот день армия в Париже была в состоянии опьянения — она была готова не просто к подавлению восстания, что от нее требовали; — армия была готова на все, включая массовое убийство парижан.

В три часа пополудни все уже было готово. Шампанское было выпито, колбаса съедена. Солдаты снова были голодны и мучимы жаждой, но это были голод злой охотничьей собаки и жажда крови.

— Время пришло! — сказал де М. своим товарищам по заговору. — Теперь можно спустить их с цепи! Зарядить пушку!

— Давайте, девочки! Вам нужно переодеться. Джентльмены будут через полчаса.

Эти слова были сказаны в красивом номере отеля де Лувр и адресованы двум молодым леди в изящных халатах, одна из которых сидела в мягком кресле, а другая разлеглась на диване.

Негритянка в клетчатом тюрбане стояла возле двери, чтобы помочь юным леди нарядиться в свои туалеты.

В этих женщинах читатель без труда узнает миссис Гирдвуд, ее дочь, племянницу и служанку.

Прошло несколько месяцев с того момента, как мы расстались с ними. Они совершили тур по Европе: по Рейну, Альпам и Италии. Обратный путь лежал через Париж, в который они всегда стремились попасть, но посетили его только в последнюю очередь; теперь они осматривали этот город.