Майн Рид - Жена-девочка

Поэтому она ответила с особенной издевкой.

— Говоришь, повторить? Помнишь Майнарда? Я не должна напоминать тебе о нем, ты и так навряд ли его забудешь!

Едва эти слова успели слететь с ее губ, как она горько пожалела об этом: стул опустился на ее красивую головку, и от сильного удара она рухнула на пол как подкошенная!

Этот день в истории Парижа запомнится как самый позорный, отмеченный горем и гневом.

И не только парижанам, но и всем французам — тем, кто в этот день потерял свободу.

Для парижан этот день стал днем слез; и теперь каждая его годовщина никогда не проходит для французов без того, чтобы не услышать плач в каждом доме, плач, идущий из глубины сердца.

Это было второго декабря 1851 года.

Утром этого дня пять человек встретились во дворце Тюильри. Это была та же самая комната, о которой мы уже писали, где собрались заговорщики несколько месяцев назад.

Настоящая встреча имела ту же самую цель, но, несмотря на то же число собравшихся, как и в прошлый раз, только один из них был участником также и предыдущей встречи. Это был президент страны-хозяина — Президент Франции!

И еще одно достаточно странное совпадение — в титулах собравшихся: там были граф, фельдмаршал, дипломат и герцог, — с той только разницей, что все они представляли только одну нацию — французов.

Это были граф де М., маршал Ст. А., дипломат ля Ж. и герцог С.

Хотя, как было сказано, цель собрания была та же, люди сильно отличались, как по составу, так и по характеру обсуждения. Прежняя пятерка была похожа на банду грабителей, которые занимались приготовлениями к очередному ограблению. К собравшимся теперь больше бы подошло сравнение с подельниками, уже приступившими к своей «работе».

Предыдущие заговорщики вступили в сговор с целью осуществления тщательно разработанного плана — подавления Свободы во всей Европе. Нынешние собрались с аналогичной целью, только речь шла на этот раз о свободе Франции.

В прошлый раз компания только намечалась и должна была быть проведена храбрыми солдатами на поле битвы. На этот раз действия должны были последовать немедленно, и их осуществление было поручено жалким трусам, специально подобранным для этих целей.

Способ осуществления их грязных дел станет понятен, если мы прислушаемся к беседам участников этого сговора.

Не было слышно ни одной шутки или легких и веселых разговоров, как в предыдущем собрании, которое развлекали речи английского виконта. В этот момент было не до шуток; приближалось время насилия и убийств.

Не наблюдалось также в компании спокойствия, подобного предыдущему собранию. Люди входили и выходили; офицеры были в полной униформе и вооружены. Генералы, полковники и капитаны допускались сюда, как если бы они были свободными гражданами, однако они заходили только для того, чтобы отдать рапорт или получить задание, и затем покидали комнату.

Тот, кто отдавал эти приказы, был не Президентом Франции и главнокомандующим ее армией. Это был другой человек из пятерки, и в этот момент он был важнее Президента!

Этого человека звали Граф де М.

Ему, как казалось, не удавалось осуществить этот дьявольский заговор, и Франция могла остаться свободной!

Это был странный, непонятный кризис, и человек, на которого была возложена эта миссия, стоял спиной к огню, в расстегнутом мундире и имел весьма подавленный вид. Несмотря на неоднократный прием крепких напитков и беспрерывное выкуривание сигар, он не мог скрыть дрожь, которая охватила его.

Де М. понимал серьезность момента, поэтому он взял пример с убийцы алжирских арабов, бродячего актера, а ныне фельдмаршала Франции.

— Имейте в виду! — крикнул грешный, но храбрый Граф. — Никаких полумер — никаких, даже малейших послаблений! Мы должны покончить с этим делом, и мы пройдем через это! Кто-нибудь из вас сомневается и трусит?

— Только не я, — ответил Ст. А.

— И не я, — сказал ля Ж., бывший биллиардный шулер Лестер-сквера в Лондоне.

— Я не боюсь, — сказал герцог. — Но вы уверены, что это правильный шаг?

Он был единственным из всей пятерки, в чьем сердце еще оставались некоторые искры человечности. Его связывали с остальными только тесные дружеские отношения, сам же он был скромным и нерешительным человеком.

— Правильный шаг? — отозвался ля Ж. — Что здесь может быть неправильным? Может быть, будет правильным допустить, чтобы это сборище демагогов, эти канальи взяли власть в Париже и во всей Франции? Вот что произойдет, если мы не будем действовать. Сейчас или никогда — говорю я!