Игорь Коваленко - Жара в Аномо

— Вы приказали разыскать вас хоть под землей, если появится перекупщик или тот человек из банковского контроля. Я звонил в управление, мне сказали, что вы у капитана, — оправдывался Самбонанга. — Что же мне оставалось делать? А все же здорово я придумал насчет купания, чтобы дать вам знать, где я нахожусь!

— Ребенок! Ты и меня бы подвел под взыскание, если бы капитан догадался, что я самовольно подменил тебя на посту! Мы и так с ним не очень ладим.

— Но вы приказали немедленно сообщить.

— Ты бы еще сам туда ворвался, — проворчал Ойбор, остывая, — тоже придумал, умник, звонить начальнику управления, словно какому-нибудь дружку. Вот он и заявляет на всех совещаниях, что я вас разлагаю. И факты на его стороне. Думать нужно.

— Буду думать, — потупясь, буркнул Самбонанга. — Старался… не обедал…

— Марш на пост. Я сам поеду к разносчику.

— Так и не доложил, — виновато встрепенулся Самбонанга, — ехать к мальчишке не нужно, перекупщика снова не было. Я вас вызвал по поводу вашего знакомого, того, из контроля. Он велел встретить его, когда выйдет из бассейна. Я наблюдал, они отправились туда почти одновременно. Перед самым моим звонком. Чуть больше получаса. Наверно, уже пора. Мне вернуться?

— Отправляйся на пост, — сказал Ойбор, вскакивая на велосипед, — я сам. Вечером жду тебя дома.

Спустя три минуты Ойбор уже сидел на скамье, которую незадолго до этого покинул его помощник.

Еще через пятнадцать минут из-под высокой арки, предворявшей серебристый купол крытого бассейна, вместе с группой купальщиков вышел респектабельного вида мужчина с солидной сумкой для купальных принадлежностей.

С невеселой миной на лице он подошел к платной автостоянке, раздраженно сунул служителю жетон, сел в бежевый "плимут" и укатил, нисколько не интересуясь внимательно рассматривавшим его со скамьи в центре газона сержантом уголовной полиции.

Киматаре Ойбор продолжал смотреть в ту сторону, куда умчался автомобиль, даже тогда, когда к нему подошел пожилой европеец в черном костюме и, улыбаясь, сел рядом.

— Да, это он, — сказал пришедший, — очень расстроился.

— Все в порядке? — спросил Ойбор.

— Да, — сказал отставной инспектор, — если не считать, что бедняга, должно быть, на целые сутки запрется дома, и весь их независимый банк на сутки лишится почтенного главы. — С этими словами он положил на ладонь сержанта сложенный лист бумаги, который тот сразу же развернул и прочел всего одну строчку, коряво писанную от руки.

— Шесть тысяч двести восемьдесят девятый "Магда-Луиза", — вслух повторил прочитанное Киматаре Ойбор, поднося к листку пламя спички.

— Весьма банальный девиз, — смеясь, заметил бывший инспектор, — определенно имя любовницы.

— Или матери, — сказал Ойбор, — убийцы нередко сентиментальны.

— Нет, ты не меняешься, старина!

— А ты, сансей, молодеешь и молодеешь, — сказал Ойбор почти нежно. — Много пришлось потрудиться?

— Еще бы! Заставил меня пустить в ход всю тяжелую артиллерию. Каюсь, припугнул и недозволенными приемами, даже нёбо окаменело от страшных речей. А место какое выбрал для атаки! Оцени!

— Надеюсь, ты не слишком попрал закон в своем усердии.

— Не слишком, Кими.

— Он не станет трубить на всех перекрестках о превышении в действиях полиции? Есть у него основания?

— Нет, — заверил сержанта ослепительно улыбающийся "Человек в черном костюме". — Не думаю. Это не в его интересах. К тому же я уже не полиция и не рэкетир. Все было деликатно. В известной степени. — Он слегка склонил голову набок и развел руки, растопырив крепкие, узловатые пальцы. — Бог свидетель, все было деликатно, никакого криминала. Но он будет нем как рыба, это уж точно.

— Что же, неплохо.

— Ты мог бы с большей похвалой отозваться о старом товарище, сумевшем порадовать вас обоих, — с нарочитой назидательностью проворчал "Человек в черном костюме".

— Обоих?

— Конечно. Оправившись от шока, он должен, просто обязан возрадоваться своему невольному жесту на благо справедливости и правосудия в стране, которая, согласись, нисколько не ущемила его нейтральный бизнес.

— Пока не ущемила его сомнительно нейтральный бизнес, — поправил Ойбор.

— Согласен. Но главное — во мне обнаружились задатки перевоспитателя заблудших финансовых тузов. Ты ведь не станешь отрицать этого, великий сыщик, а? Молчишь? И это после того, как я, растрачивая талант и храбрость, добыл для тебя бумажку с таким чудесным женским именем и целым ворохом симпатичных цифр!