Густав Эмар - Сурикэ

— Вот они, — сказал Сурикэ, подавая генералу расписки, — а вот и связки денег, — прибавил он, выкладывая чеки на стол.

— Не доводите щепетильность до крайности, друг мой; дело это законное и честное, у вас нет средств для ведения войны и организации обороны. Биго и Водрейль на ваши справедливые требования отвечают только «у нас нет денег»; наконец, сами англичане приносят нам гораздо больше вреда своими деньгами, нежели войском; они подкупают изменников, чтобы таким образом нанести нам поражение, мы захватили эти деньги — награду за предательство — и конфискуем их в свою пользу; это не наше право, это наш долг, мы не должны поступать иначе. Войну нельзя вести на ореховые скорлупки, нужны деньги, воспользуемся же английским золотом, чтобы одолеть врага, не будем простаками.

— Я согласен, любезный друг, — отвечал главнокомандующий, — вы меня убедили; когда в этом случае говорит такой человек, как вы, т.е. воплощенная честность, он не может не быть правым, я соглашаюсь с вашим мнением; деньги, предназначенные в уплату за измену, пойдут на издержки по укреплениям, которые, клянусь вам, не удастся взять англичанам. 3

— Давно бы так! Теперь вы говорите, как настоящий воин; да, друг мой, сам Бог спасает вас в данную минуту.

— Правда, — сказал генерал.

— Шарль Лебо, неподкупная честность которого нам давно известна, — прибавил Дорель, — конечно, не поступил бы так, если бы хоть минуту сомневался в законности своего поступка.

— Я был не прав, друг мой, сознаюсь; вы и Шарль правы; не будем больше об этом говорить; дело решено, спрячьте только эти расписки, которые впоследствии могут понадобиться.

— Чтобы оформить дело, вы дадите Лебо квитанцию, подробно мотивированную; он передаст ее мне, а я ему выдам расписку для его обеспечения, ведь так, кажется, следует сделать, Шарль?

— Совершенно так, генерал, — с поклоном отвечал молодой человек.

Генерал позвал сержанта и приказал ему принести все нужное для письма.

— Не забудьте выписать прописью сумму три миллиона и изложить исторические обстоятельства, при которых деньги эти были конфискованы.

— Будьте покойны, любезный друг, я ничего не забуду.

— Чем я могу отблагодарить вас, любезный Шарль?

— За то, что я исполнил мой долг? — отвечал тот, улыбаясь.

— Нет, за все услуги, которые вы продолжаете мне оказывать.

— О! — сказал Мрачный Взгляд. — Я знаю, чего он желает.

— Чего же? — с любопытством спросил генерал.

— А это дело очень щекотливое; вы, кажется, ему нечто обещали?

Сурикэ покраснел, как помидор, и не знал куда деться от смущения.

— Вспомнил! Дорель, вы не знаете, Меренвиль в Квебеке?

— Разве вы забыли, что его командировали в помощь Буганвилю?

— Так, так, опять забыл! Я вам дам письмо к моему двоюродному брату, если увидите его раньше меня.

— Хорошо, — сказал Дорель.

Молодой человек горячо пожал руку генералу, который ответил ему улыбкой.

— Прощайте, мой друг, и извините, что я так долго забывал о моем обещании.

— О, генерал! Извиняться передо мной? Кстати, — сказал он, чтобы переменить предмет разговора, — по поводу Буганвиля, который, кажется, маневрирует немного выше Квебека; по моему мнению, вам следует предупредить его, чтобы он обратил внимание на Фулонскую бухту; там, кажется, можно ожидать английского десанта, т.е. я даже этого наверное ожидаю.

— И вы правы, благодарю вас, я уведомлю Буганвиля, чтобы он принял меры. Дорель, пошлите ему письмо с нарочным.

— Будьте покойны, я ничего не забуду, все сделается хорошо и вовремя. Теперь позвольте с вами проститься, поздно, а у меня еще много дела; вы все мне сказали, ничего не забыли?

— Нет, любезный друг.

— В таком случае потрудитесь приказать, чтобы мне подали лошадь.

— Извините, г-н Дорель, я забыл передать вам нечто, — сказал Сурикэ.

— Что именно?

— Снятый мной план Фулонской бухты.

— О, да. Это весьма важно.

— К счастью, я вспомнил вовремя, вот он, — прибавил он, подавая план.

— Благодарю вас, — сказал Дорель, — завтра он будет передан Буганвилю.

— Позвольте мне и моему другу проводить вас до дому.

— С величайшим удовольствием, господа.

— Нет, стойте, — живо перебил их генерал. — Пришли сюда, сами виноваты; я вас арестую, мне нужно рассказать и показать вам массу интересных вещей, друзья мои; я вас не выпущу, ночуйте у меня, здесь есть все, что нужно, не беспокойтесь.

— Нам всегда хорошо у вас, генерал.

— Как любезно вы выражаетесь, точно в Версале, — смеялся генерал, — но все-таки не так изысканно, как Ларутин.